буханка хлеба войдет… А есть, как французские булочки, — брать? Что? «Только если свежие»… Как я узнаю? «Пощупать»? Я пощупал! Прощай! Тут милицию вызывают!..

Картинки с выставки

Думаю, мы совершенно напрасно забыли художников эпохи соцреализма. Надо только заменить старые подписи под их картинами на новые…

Итак, приглашаем всех на наш маленький вернисаж…

Знакомое полотно: элеваторы ломятся от зерна, длинная колонна грузовиков, счастливые, румяные лица шоферов…

Только новенькая подпись: «Принимай, Родина, канадский хлеб…»

А вот еще одна картина: веселый деревенский праздник, танцуют девчата, отплясывают трактористы, гармошка в руках комбайнера…

И подпись: «Пока работают студенты…»

Третья картина: крепко взявшись за руки, идет совершение обнаженная пара…

Подпись: «После уплаты налогов…»

Ой, а эта! До боли знакомая: Артек. Стремительно выбегает из волны улыбающийся белозубой улыбкой негритенок…

Только подпись новая: «Ваня Смирнов после купания в экологически чистом Черном море…»

А тут натюрморт: из лукошка выглядывает хвостик рыбы рядом с лукошком одинокое красное яблочко…

Подпись? Пожалуйста: «Потребительская корзина».

А знаменитое полотно Решетникова «Прибыл на каникулы»? Ну, чего ему пропадать? Картина-то какая шикарная: прелестный мальчик в военной форме, приложив руку к козырьку, стоит перед высоким, красивым стариком…

Только подпись заменить надо. Скажем, на такую: «Посадив отца, Павлик Морозов пришел за дедушкой…»

Конечно, могут спросить: «А как быть со старыми табличками к картинам? Что же их — все повыбрасывать?»

Конечно, нет! Зачем? Люди же их специально писали…

Нет, просто к старым табличкам надо нарисовать новые картины. Ну, к примеру, изобразить современный рынок. А табличку от старой картины привинтить — «Девочка с персиками»…

Или там изобразить купание в проруби секретаря компартии. И опять же старую табличку от Петрова-Водкина: «Купание красного коня»…

Ничего выбрасывать не надо! Не такое у нас положение, чтобы вещами разбрасываться…

Быка за рога…

— Слушай, сынок, — сказал Зевс Гераклу, — ты не съездишь на остров Крит? Там, понимаешь, огромный бык объявился! Все топчет, всех пугает… А, сынок? Соверши подвиг!

— Какой разговор, батя? Сделаем! — ответил мифический герой. — Но ты мои условия знаешь: сутки — подвиг, двое — дома…

— Хорошо-хорошо. Ты только один не лезь, я тебя знаю. Как говорится, обопрись о народ…

— Да обопрусь, обопрусь! Не волнуйся, старый!

«Не волнуйся». — Зевс пожевал губами, раздумывая, говорить сыну или нет, а ну как откажется от поездки… Но отцовские чувства взяли вверх, и он все-таки сказал:

— Там, между прочим, такая штука на этом острове…

— Ну какая, какая штука?

— Пугать не хочу, но… в общем, эхо там…

— «Эхо»! — засмеялся Геракл. — Батянь, ну ты еще скажи, чтоб ножки не промочил! Что я, ребенок, чтобы эха пугаться?

— Для меня вы всегда и везде мои дети, — проникновенно сказал Зевс.

— Дети у него везде! — злобно прошипела Гера и швырнула миску с амброзией на стол. — Да уж, «папаша», погулял в свое время!..

У божественных родителей назревал очередной скандал, и Геракл быстренько выскользнул из дома. Он знал, чем кончаются такие разборки. Уже в гавани, всходя на корабль, он увидел, как засверкали молнии, загрохотал гром, заклокотал Везувий…

«Опять мамаша посуду бьет», — покачал головой Геракл и приказал быстрее поднимать паруса.

…На Крит они прибыли в тот же день. Его, сына Зевса, встретила многотысячная толпа. Без лишних слов Геракл сразу спросил:

— Где бык?

«Где бык… где бык… где бык», — тотчас «заработало» критское эхо. А может, и не эхо, может, придуривались в толпе, повторяя и переспрашивая, не решаясь показать на преступное животное… Еще неизвестно, как все сложится, может, и не победит его Геракл — уж тогда бык вспомнит всех, кто на него настучал…

Гераклу самому пришлось искать этого быка. Собственно, это оказался даже не бык, а так, бычок, которого людская молва раздула до огромных размеров.

— Пошли, ребята! — устремился вперед Геракл, выламывая на ходу огромную дубину из эвкалипта. — Не давай ему уйти! Руби деревья!..

«Пошли, ребята…пошли, ребя-та-а… — понеслось над островом критское эхо. — Руби деревья-а-а…»

Каждый рубил и тащил, кто жердь, кто бревно. До бычка оставалось локтей двадцать, когда Геракл вдруг услышал за спиной… стук молотков. Он оглянулся.

Островитяне из жердей и бревен сколачивали… трибуну. Вот на нее взобрался один из аборигенов.

— Друзья! Позвольте мне открыть митинг солидарности с жертвами критского быка! Слово предоставляется знатной куртизанке-текстильщице, обслуживающей двадцать станков…

В громе аплодисментов потонуло ее имя.

— Жители острова Крит! Дорогие мои… критины! — начала куртизанка-текстильщица. — В этот трудный час слова рвутся прямо из сердца! — И достала бумажку с речью. — Мы говорим критскому чудовищу наше решительное «нет»! Ответим на его происки новыми трудовыми… И я в этом году… Еще двадцать станков…

Взметнулись плакаты: «Копыта прочь от нашего острова!» Судя по всему, народ расположился тут всерьез и надолго…

Геракл решительно взошел на трибуну.

— Да вы что, ребята? Что вы тут рассусоливаете? Надо ж брать быка за рога!..

«Правильно!.. Быка за рога… рога-а…га-а…» — понеслось над островом.

И началась активная, повсеместная, бескомпромиссная борьба с рогами.

Для начала издали указ, запрещающий пить из рога. Потом подумали и запретили пить вообще…

Резьба по рогу была объявлена пошлостью, а не искусством…

Из древнегреческих фильмов вырезали все сцены, где жены наставляли мужьям рога…

С сухопутных карт исчез древнегреческий город Кривой Рог, отчего враги стали считать его засекреченным…

На звездных картах перестали печатать созвездие Козерога, поэтому мореплаватели стали сбиваться с пути, постылые родственники с соседних островов перестали прибывать и гостить месяцами…

Когда порезали весь рогатый скот и коровы остались без партнеров, на Крите задумались, как пополнять коровье стадо.

Древнегреческие генетики предложили скрестить коров с бабочками. И получилось даже лучше, чем было: теперь коровы летали кормиться в соседние районы, а когда приходило время, они, как бабочки в куколки, сразу свертывались в колбасу..

В рамках борьбы с рогами запретили пьесу Ионеско «Носороги»…

В булочных— как объяснили, по политическим причинам — пропали рогалики…

Геракл обожал рогалики, и тут его терпение лопнуло. Он закричал на весь остров:

— Да вы что, с ума все посходили?! Мы же не с рогами боремся, а с быком!..

«Мы с ума посходили… Мы не с рогами должны бороться… Мы с быком…» — полетело эхо.

Был издан указ, в котором говорилось об имевших место перегибах, приведших к тому, что многие посходили с ума.

Возникали стихийные, но хорошо организованные митинги, на которых ораторы говорили, что они сошли с ума, но теперь больше не будут бороться с рогами, а все силы бросят на борьбу с быком.