Я потерял дар речи.

– Не огорчайся так, мальчик. Вы оба очень молоды, и есть еще масса времени. Пока он не разрешит официального ухаживания, я уверен, что вы сможете видеть друг друга. – Король Шрюд смотрел на меня с таким пониманием, с такой доброжелательностью... Шут смотрел то на меня, то на короля. Я ничего не мог прочесть на его лице.

Я дрожал так, как со мной не бывало много месяцев. Я не мог допустить, чтобы это продолжалось, чтобы стало еще хуже. Я начал говорить, горло у меня пересохло.

– Мой король, не об этой леди я думал.

Воцарилось молчание. Я посмотрел в глаза своему королю и увидел, что взгляд его изменился. Если бы я не был в таком отчаянии, я знаю, что отвел бы глаза при виде такого гнева. Но сейчас я умоляюще смотрел на него, надеясь, что он поймет. Он молчал, и я сделал робкую попытку:

– Мой король, женщина, о которой я говорю, сейчас горничная леди, но на самом деле она не служанка. Она...

– Молчи.

Мне не было бы больнее, если бы он ударил меня. Я замер.

Шрюд медленно оглядел меня с головы до ног. Потом он заговорил, со всем своим царственным величием. Мне даже показалось, что я чувствовал в его голосе давление Скилла.

– Внимательно послушай то, что я скажу тебе, Фитц Чивэл. Браунди не только мой герцог, он еще и мой друг. Я не допущу, чтобы он или его дочь были оскорблены или унижены тобой. Сейчас ты не будешь ухаживать ни за кем. Ни за кем. Я предлагаю тебе обдумать все, что тебе предложено, раз Браунди считает тебя подходящим мужем для Целерити. Для него не имеет значения, что ты незаконнорожденный. Мало кто другой мог бы так поступить. Целерити получит землю и собственный титул. Так же как и ты, если у тебя хватит разума выждать и достойно обойтись с леди. Со временем ты поймешь, что это мудрый выбор. Я скажу тебе, когда ты сможешь начать ухаживать за ней.

Я собрал остатки своего мужества:

– Мой король, пожалуйста, я...

– Хватит, Чивэл! Ты слышал мое решение. Больше говорить не о чем!

Вскоре он отпустил меня, и я, дрожа, вышел из его покоев. Не знаю, ярость или разбитое сердце было причиной этой дрожи. Я снова подумал о том, как он назвал меня именем моего отца. Может быть, сказал я себе злобно, это потому, что в своем сердце он знает, что я поступлю так же, как поступил мой отец? Я женюсь по любви. Даже, подумал я кровожадно, если мне придется ждать, когда король Шрюд отправится в могилу, чтобы Верити сдержал данное мне слово. Я отправился назад в свою комнату. Слезы принесли бы облегчение, но даже их не было. Вместо этого я лежал на кровати и смотрел на занавеси. Я не мог себе представить, как расскажу Молли о случившемся. Говоря себе, что промолчать тоже было бы обманом, я решил найти способ сказать ей. Но не сразу. Придет время, обещал я себе, время, когда я смогу объяснить, и она поймет. Я буду ждать этого. До тех пор я не буду об этом думать. И, решил я холодно, я не пойду к моему королю, пока он меня не вызовет.

По мере того как приближалась весна, Верити расставлял свои корабли так же тщательно, как фишки на игровой доске. Все сторожевые башни на побережье были полностью оснащены, и к сигнальным кострам было достаточно поднести факел. Эти сигнальные костры предназначались для того, чтобы предупредить горожан о приближении красных кораблей. Верити собрал оставшихся членов группы Галена и разместил их на башнях и на кораблях. Сирен, моя богиня возмездия и сердце группы Галена, оставалась в Баккипе. Я втайне удивлялся, почему Верити использует ее здесь, а не заставляет каждого члена группы обращаться непосредственно к нему. Со смертью Галена и после вынужденного ухода из группы Августа, Сирен заняла место Галена и, по-видимому, считала себя мастером Скилла. В некотором роде она почти превратилась в него. Дело было не только в том, что она бродила по Баккипу в суровом молчании и вечно недовольно хмурилась, позаимствовав его брюзгливость и манеру грязно шутить. Слуги теперь говорили о ней с тем же ужасом и отвращением, которое они некогда питали к Галену. Я понял, что она также заняла личные покои своего учителя. Я старательно избегал ее в те дни, когда бывал дома. Я испытал бы гораздо большее облегчение, если бы Верити поместил ее куда-нибудь в другое место. Но негоже мне было сомневаться в решениях моего будущего короля. Джастин, высокий нескладный молодой человек, на два года старше меня, был назначен членом группы на “Руриск”. Он презирал меня с тех пор, как мы вместе изучали Скилл и я так позорно провалился в этом деле. При каждом удобном случае он отчитывал меня. Я держал язык за зубами и старался поменьше встречаться с ним. Тесные помещения корабля делали это практически невозможным, так что я оказался в неприятной ситуации. После долгих споров со мной и с самим собой Верити поместил Каррода на борт “Констанции”, Барла на башню Нидбея, а Уилла послал далеко на север, в красную башню Бернса, с которой очень далеко просматривалось море и окружающие земли. Когда принц поставил на карте их значки, трогательная слабость нашей защиты стала очевидной.

– Это напоминает мне старую сказку о нищем, у которого была только шляпа, чтобы прикрыть свою наготу, – сказал я Верити. Он грустно улыбнулся.

– Будь так, я смог бы передвигать свои корабли с легкостью шляпы, – мрачно заметил принц.

Два корабля Верити отправил курсировать вдоль побережья. Два он оставил в резерве – “Руриск” стоял в доках в Баккипе, а “Олень” на якоре в южной бухте. Это был жалкий маленький флот, которому придется защищать изрезанное бухтами побережье Шести Герцогств. Была начата постройка остальных кораблей, но она будет закончена нескоро. Лучшее выдержанное дерево было использовано для первых четырех судов, и кораблестроители Верити предупредили его, что лучше подождать, чем пытаться использовать свежесрубленные деревья. Это вызвало недовольство принца, но он прислушался к совету своих людей.

Ранняя весна застала нас за муштрой. Члены группы, как сказал мне Верити, передавали простые распоряжения так же хорошо, как почтовые голуби доставляли послания. Ситуация со мной была более печальной. По каким-то своим причинам Верити решил никому не открывать того, что он обучает меня Скиллу. Я думаю, что он наслаждался преимуществами возможности наблюдать моими глазами повседневную жизнь Баккипа, оставаясь незамеченным. Я понял так, что капитану “Руриска” было велено принимать во внимание, если я внезапно предложу переменить курс или пойти в какое-нибудь определенное место. Боюсь, что он воспринял это как потворство Верити своему незаконнорожденному племяннику, но все же следовал этому распоряжению.

Потом, ранним весенним утром, мы явились на наш корабль для очередных учений. Теперь уже мы действовали вполне слаженно. Наши упражнения состояли в том, чтобы встретиться с “Констанцией” в неизвестном заранее месте. Это было упражнение в Скилле, в котором мы пока не преуспели. Мы были готовы к неудачному дню, все, за исключением Джастина, который был твердо намерен сделать все, что от него потребуется. Скрестив руки на груди, одетый в темно-синее (полагаю, он думал, что в такой одежде он выглядит по-настоящему владеющим Скиллом), он стоял на пристани и смотрел в густой туман, покрывший океан. Я был вынужден пройти мимо него, когда поднимал на борт бочку с водой.