– Я полагаю, тебе будет что завтра сказать этому Артёму Шалимову. Завтра.

Иван кивнул.

Лиля позвонила Артёму, передала трубку Ивану. Мужчины условились встретиться на следующий день в шестнадцать ноль-ноль в лобби отеля.

Тут и Дава откликнулся. Теперь у них имелся адрес свидетеля.

Иван рвался ехать с Лилей к Николаю Петровичу Марченко, тому самому свидетелю, который, по словам Елисеева-старшего, в ходе следствия изменил свои показания, но Лиля отговорила его.

«Пусть она попробует», – рассуждал Елисеев. Мечтала же быть следователем…

Как же рьяно она взялась за это старое дело!

* * *

Майя и Виктор шли по Чистым прудам и смеялись.

– Надо же, как легко всё получилось! Охранник даже ничего не спросил. – Майя, помирившись с Артёмом, вновь обрела уверенность. А предстоящее приключение с тренировками возбуждало всё больше.

– Давай по пиву? – предложил Виктор.

– Да уж! За такое дело.

Виктор взял в магазине по баночке, и они, недолго пройдя по бульвару, перешли трамвайные пути и свернули в переулок.

– Я тебя не задерживаю? – Виктор изменил своё отношение к Майе, до этого он её держал за взбалмошную капризную девицу, не знающую жизнь. А тут такое помогла провернуть. Не сдрейфила, молодчина.

– Нет. Погода хорошая. Весна не так уж далеко.

Сегодня весь день ей писал Вова, предлагал увидеться, но она сослалась на нездоровье. После этого он каждые полчаса интересуется её самочувствием.

Майя любила февраль, март, апрель. Хоть что-то в мире меняется к лучшему.

– А когда твой друг директор увидит, что в коробках? Рассвирепеет, поди? В полицию побежит?

– Сложный вопрос. Всяко может быть. Пока пусть остаётся в неведении.

– Да. Это разумно.

– Он в отъезде сейчас. Раньше чем завтра не вернётся.

Виктор не волновался. Он, конечно, всё продумал. Друг Майи – интеллигент. Не станет совать свой нос в коробки. Майя же сказала: хотим раздать книги. Значит, это её вещи. Хороших мальчиков учат чужое не брать. А этот мужик явно из хороших мальчиков. Всё бывает, конечно. Но риск в данном случае невелик.

– Он тебе кто?

– Могу не отвечать?

– Можешь. И так ясно. А про Володю Яснова что скажешь? Надёжный человек?

– Он очень увлёкся нашими идеями. Он, оказывается, общался с Викой. Когда она умерла – ревел белугой.

– Жалко Вику.

Небратских нахмурился. Молнии трещали в его голове. Общался с Викой, рыдал. Вот кто её адресат? А он-то с ним вчера делился планами, сидел за одним столом! Ну что же! Это судьба. «Увлёкся нашими идеями…» Хм…

– Да. И Веронику Трезубцеву тоже. – Неприятное воспоминание о её журналистском провале на секунду сбило с толку, но она совладала с собой. Скоро она найдёт время и поговорит с Соней. Пусть та даст ей советы. Она не посмеет так просто отделаться. Мать воспитала в Майе настойчивость, всегда наставляя: всё доделывай до конца, как бы сложно это ни было.

– А как он отнёсся к тому, что в среду его примут в круг?

– Рад, конечно. Ждёт с нетерпением среды.

– Ты ему веришь?

– Да. Мы выросли вместе.

«Ждёт и ликует. Пусть ждёт». Виктор допил пиво. Майя резко перестала его интересовать.

Один пистолет он оставил себе. Он у него в квартире. Ждёт.

Яснов. Театральчик. Ха-Ха-Ха. Сука… И она, и он суки. На него она тоже доносила бы? Уже не проверишь.

Как всё просто.

* * *

Лиля, когда Шульман переслал ей адрес Николая Петровича Марченко, с трудом сдержалась. Заметив это имя в протоколах допросов, ничего не заподозрила – мало ли Марченко на свете; когда отец Ивана произнёс его, что-то затревожилось внутри, а уж как увидела название улицы и дом – всё сошлось. Это, конечно же, он, тот человек, что ещё совсем недавно мог стать её тестем, который к ней изумительно относился и, как ей казалось, не будь она невестой его сына, сам бы за ней приударил с удовольствием. Он пребывал в прекрасной форме для своих лет.

И вот теперь ей предстоит обсудить с ним события почти сорокалетней давности, выяснить, почему он поменял свои показания. Как он её встретит? Что ему рассказал его младший сын Артур об их разрыве? Что-то подсказывало ей, что он не на её стороне, несмотря на человеческую симпатию, что между ними установилась.

С Артуром, в которого она не то чтобы была влюблена, но видела в нём того, с кем легко, без насилия над собой способна провести всю жизнь, у них всё кончилось до омерзения банально. Она не смогла побороть в себе соблазн изучить оставленный им без присмотра телефон, а он поленился стереть несколько эсэмэсок. Прочитав их и обнаружив, в каком тоне он обсуждает её с дружками, она опешила. Случись у него другая баба, она бы перенесла это легче, хоть и не простила бы. Но тут такое скотство! Хвастаться в переписке подробностями их интима, называя её «неумёхой» и «фригидной тёлкой», которую только он способен разжечь, – это уж слишком! А ведь не найди она эту эсэмэску, они бы наверняка поженились и встречались с этими самыми друзьями, которые так осведомлены о её личной жизни. Тьфу!

Разговор с Артуром получился тогда на удивление спокойным. Он её не удерживал, она ни о чём не жалела. Как отрезало! Так бывает, отношения, видевшиеся чуть ли не вечными, рушатся из-за первого толчка.

После объяснения с Марченко-младшим жизнь её текла ровно, как река в безветренную погоду, она не собиралась посвящать себя в ближайшее время какому-нибудь мужчине, занималась собой, потакала своим желаниям, ходила на фитнес, читала, слушала свою любимую классическую музыку, дома в записях и на концертах, иногда выпивала бокал вина перед сном. И тут позвонил Иван Елисеев, и вот она идёт к дому, где живёт отец её бывшего, с целью, смутнее которой не придумаешь.

Николай Петрович Марченко слыл довольно известным киносценаристом, до сих пор активно работал (сериалы в России множились с такой же скоростью, с какой исчезали нормальные фильмы полного метра), преподавал во ВГИКе, но Лиля знала, что застать его дома несложно. Он не из тех, кто торчит в офисах. Трудится в основном в собственной квартире. ВГИК посещает два раза в неделю. Сегодня понедельник. Конечно, не исключено, что его преподавательский график изменился, но ей помнилось, что по понедельникам он занятий не вёл. Артур своей привязанностью к отцу щедро делился с ней, они часто навещали его, и жизнь Марченко-старшего шла с жизнью Лили на таком малом расстоянии, что она ничего в ней не пропускала.

Он жил