взбесился. Как только мы на точку встали, прилетел к нам, отвёл меня во двор и давай допрашивать, почему не работала вчера. Я говорю, болела. А он как заорёт: трахалась ты за деньги, сука, а деньги скрысила! Откуда он узнал, что я у тебя была, не знаю. То ли Анька наплела, то ли видел нас кто-то из его джигитов, то ли из «Греческой таверны» доложили. Уже не выяснишь! Но вот пришлось мне наврать, что ты мне ничего не заплатил, а выкинул на улицу. Прости! Иначе он убил бы меня!

– Меня это не волнует, поверь. Я тебя прощаю. Деньги я твои не возьму. Оставь себе. Пригодятся.

Света, до этого державшая купюры в руках, послушно убрала их в карман.

– Ты меня ненавидишь? – Света захлюпала носом. Вытерла пальцем слезу с уголка правого глаза.

– Нет. Что будешь есть? Пить? – Артём гадал, притворяется она или нет. Угощением стремился унизить её.

– Пиво. Вишнёвое.

Света заплакала. Тихонечко, словно боясь, что её накажут за слишком громкий плач.

Зазвонил телефон. Лиза!

Артём сделал Свете знак рукой и глазами, чтоб не мешала.

В основном он произносил: «да», «хорошо», «конечно». С каждым словом голос Артёма звучал всё печальнее.

– Что-то случилось? – заботливо спросила девушка.

Артём чуть было не рассказал ей, но в последний момент сдержался. Хватит с него искренности. И с неё тоже.

Лиза известила, что нашла недорогие билеты до Самары и завтра утром они с Вольфом улетают. Она не в состоянии больше находиться в разлуке с матерью, когда та так нуждается в ней.

Артём выслушал её, остро ощутил, что снова остаётся один со всеми своими проблемами, но, разумеется, не стал её отговаривать. Да, ему теперь трудновато без неё будет разобраться со всей этой чехардой, которую они вчера разворошили. Но что всё это стоит в сравнении с её порывом? Смутное прошлое. Домыслы… Эсэмэски! Эсэмэски, пожалуй, это не шутки, это реальность. Но…

– Если я тебе мешаю, я уйду. Вот пива выпью, и простимся.

– Да сиди уж. – Артём тяжело вздохнул. – Ты мне так и не сказала, что тебя привело на мост.

– Я пришла к тебе на Фонтанку. От метро увидела, как ты вышел и куда-то помчался. Еле догнала.

– Ты слышала мой разговор с девушкой?

– Нет. На светофоре перед мостом застряла. – Света чуть подняла брови. Лицо её на миг натянуло на себя недовольство. – Это та, из-за которой ты сюда приехал? Я правильно поняла? Помирились?

– Мы не ссорились. И не мирились поэтому. Тут всё сложнее. Долго объяснять.

– Ты меня простил? Правда? Не злишься?

– Что за чушь? Почему я должен на тебя злиться? Ты же шлюха.

Света сжала губы. Слёзы снова заблестели, она взяла салфетку, смяла её, потом замахнулась, собираясь швырнуть в Артёма, но в последний момент замерла. Просто опустила лицо на руки.

Официант явно тревожился, глядя на происходящее за их столом.

– Ты прав, конечно. Со стороны всё это выглядит именно так.

– Ты вчера унизила меня руками этого Ахмеда или как там его… И теперь требуешь сочувствия, что ли?

– В чём унижение?

– Что? Ты серьёзно? Я-то, дурак, чуть голову не потерял, а выходит, это просто секс за деньги?

– Я же тебе всё объяснила. Неужели так трудно услышать, что я говорю?

Света как-то странно взглянула на него. Потом полезла в сумочку, достала телефон и два наушника. Поднялась со своего места и пересела к нему.

– Давай одну песню вместе послушаем?

Он изумился и не успел воспротивиться тому, что она вставила наушник в его ухо. Песня начиналась словами «люблю того, кто не придёт», текст был неплохой, мелодия тоже. Когда отзвучали последние аккорды, он спросил:

– Кто это поёт?

– Диана Арбенина. Ты что, не знаешь эту песню? Ну ты даёшь!

– Не слышал. Неплохая.

Она сложила наушники в футляр и вместе с телефоном отправила обратно в сумку. Артёму это движение показалось очень трогательным. Его всегда жалобило, когда люди делали что-то обыденное, суетливое, вызывающее сострадание ко всему человеческому роду.

– Тебе хоть хорошо со мной было?

– Да. Ненавижу Ахмеда. Сука и урод. Всё испортил.

– Тебе лучше с ним не ссориться.

– Я уже поссорилась. Кстати, я хотела тебе сказать, что окончательно вышла из дела. Взяла кредит, отдала Ахмеду то, что он требовал. Теперь хочу попробовать в музыкальном училище восстановиться. И ещё дала объявление на «профи. ру», чтоб детишкам преподавать. Квалификацию я ещё не утратила, думаю.

Артём опять тяжело вздохнул: зачем ему это всё?

– Хочешь что-нибудь ещё? – Артём выбирал, что ему делать: ещё посидеть здесь, погрязая всё больше в бессмысленности общения со Светланой, или снова пойти в неразлучный с зимой город?

Света, казалось, приросла к стулу.

Она искала любую причину, чтобы не уйти прямо сейчас.

Она никогда не влюблялась в мужчин. В юности не встретился такой человек, а потом мужчины для неё превратились в объект заработка. Пару раз, не во время работы разумеется, на её пути загорались маленькие звёздочки взаимности, но, как только она представляла этих парней ищущими приключения в командировках, всё гасло. Убедить себя, что далеко не все так себя ведут, почему-то не получалось.

В те дни, когда можно было не выходить на промысел, она шла в клубы или бары, где на неё довольно быстро кто-нибудь клевал. В течение вечера она могла выбрать самца поприличнее и потрезвее, чтобы провести с ним ночь. Не синий же она чулок, в конце концов. С теми, кого они с Анькой разводили в барах на дорогое угощение, она не спала прежде никогда, хотя Ахмед постоянно подозревал её в этом. Артём был её дебютом в каком-то смысле. И у неё, конечно, и мысли не возникало получить с него деньги за секс. Но вышло, как вышло. Анька – стерва. Сама-то этим промышляла втихаря от любовника-сутенёра. Вот и решила на неё стрелки перевести.

«Артём ни на кого не похож, очень мягкий и при этом часто думает о чём-то своём. Важном. Хорошем. Она не влюблена в него, нет. Но он другой. Особый» – так она его оценивала. Конечно, вот-вот они расстанутся навсегда. Он её не воспринимает больше как женщину. Всё кончено. Но она почему-то ещё надеется на что-то.

– Хочу ли я чего-нибудь ещё? Ты спрашиваешь из вежливости, чтобы побыстрее попросить счёт?

Артём ничего не ответил. Только поморщился.

– Если я скажу, что хочу шампанского, закажешь мне?

– Закажу. – Кислая мина на его лице противоречила словам.

Света ещё несколько секунд не отводила от него печального взгляда, потом поднялась.

– Ладно. Я