В его руке плотно зажато горлышко разбитой бутылки. По моему телу запоздало начинает подниматься волна ледяного ужаса от осознания сложившейся ситуации. Мужчина, не теряя времени, опускается предо мной на колени, начиная прицеливается. Мое сердце трепещет в грудной клетке, словно бабочка в предсмертной агонии у раскаленной лампы. Паника сдавливает горло, задерживаю дыхание, безмолвно прося Бога о спасении. Я напрягаюсь всем телом, стараясь не шелохнуться, лишь инстинктивно сжимаю в кулаки белые озябшие пальцы. Сквозь стиснутые до скрежета зубы доносится протяжный всхлип. Глаза предательски жжет соленая влага. Крепко зажмуриваюсь…

Наконец, эту звенящую зловещую тишину разрывает звон стекла о каменное крошево пола, еще, и еще удар. Судорожно всхлипывая, вдыхаю в горящие огнем легкие воздух — все это время от страха я сдерживала дыхание. Открываю глаза, смотрю вниз на своего спасателя. Его работа слаженна, движения выверенные. Кому, как не ему знать, что в операции одно неточное движение, и будет труп. Два трупа.

— Противопехотная… немецкая… нажимная… угораздило же… — мужчина перемежает слова тяжелыми вдохами, каждый раз шумно втягивая воздух. Тихо матерится, роя осколком бутылки землю под миной, той самой, на которой я сейчас стою.

Я пытаюсь успокоиться, сглотнуть ком, стоящий в пересохшем горле. Через минуту, казавшуюся вечностью, он останавливается, утирая рукавом пыльной куртки холодный пот со лба. Смотрит снизу вверх, осуждающе качая головой. Вероятность моего спасения ничтожна мала. Семьдесят лет пролежала эта мина с войны, дожидаясь меня. Крыша этого здания, может, и сохранила корпус снаряда, но неизвестно в каком всё теперь состоянии, и малейшее движение может спровоцировать взрыв.

Мужчина, осматривает результат своих трудов, морщится, но берет стекло и возобновляет поиск взрывателя.

— Ты хоть… понимаешь… во что ввязалась?! Жить… тебе… надоело? — копать ему тяжело. Шутка ли? Без четверти век прошел. Земля, в которой находится мина, за это время практически превратилась в камень, — Да не трясись ты! — мужчина зло сплевывает в сторону, — Так ничего не получится.

Тяжело дыша, встает с колен, отбрасывает в сторону свое жалкое орудие, осматривает комнату, прикидывая что-то в уме.

— Ты слышишь? — его голос вырывает меня из объятий вязкого страха.

Резко распахиваю глаза, и часто киваю в ответ, клацая зубами.

— Сейчас я аккуратно прижму мину, а на счет три ты бежишь за угол, — повышает тон, — быстро бежишь, поняла?

— Я боюсь, что упаду. Ног не чувствую, — мой голос из сипа переходит в фальцет.

— Не упадешь, — рявкает он командным голосом.

Тяжело вздыхаю, фокусирую взгляд на спасительной арке входа.

— Готова? — мужчина не дает мне времени подумать, кладет руку на мину возле моей ноги, — Раз, два, давай пошла! Пошла! — кричит, подгоняя.

Не ожидала от себя такой прыти: чуть ли не на скорости света припускаю на выход. Рывком прыгаю в проем двери, цепляюсь рукой за косяк, заворачиваю за угол и прислоняюсь спиной к стене в коридоре. Рвано и хрипло дышу, закрыв ладонями рот и прислушиваясь к происходящему в соседней комнате. Ноги подгибаются, сползаю вниз. Тишина продолжает держать в напряжении. Пытаюсь сглотнуть ком, стоящий в пересохшем горле, чтобы спросить, как успехи, но не успеваю произнести и звука. Волна взрыва оглушает меня, подавляя все звуки и заваливая на земляной пол разрушенного здания.

После случившегося, естественно, ни о какой работе и речи не шло. Придя в офис, худо-бедно наплела коллегам, про трагедию с отцом, поэтому я и не вернулась на рабочее место после обеда. В глазах коллег, и в Характеристиках некоторых из них впервые встречаю какой-то намек на сочувствие, меня это искренне изумляет. Что же такого им шеф наговорил?

Дальше — больше: не успела я сесть за компьютер, подошли мальчишки, с которыми я относительно нормально раньше общалась. Вручают мне сомнительной свежести букет гвоздик и дешевенький тортик. На мой изумленный взгляд, наперебой начали извиняться и каяться:

— Женек, да ладно, прости нас идиотов, сами не знаем, что на нас нашло. Это мы тебе от чистого сердца. Вину искупить. Мы больше не будем. Работай спокойно. Это Димарик, урод, всех подбил.

Всматривалась в их показатели Отношения ко мне, но понять, не очередной ли это подкол, так и не смогла.

— Эээ… Ребят, вы что-то несвежее съели? Меня пугают ваши позывы к любви и дружбе. Или вам шеф сказал, что у меня рак мозга, и трогать меня нельзя, иначе озверею и всех покусаю? Поэтому и сжалились над юродивой? — смешно наблюдать за их волнением и скачущим показателем Настроения. Меня же окутало ледяное спокойствие и чувство превосходства над этими приземленными, завистливыми людьми.

— Ты что такое говоришь? Да мы от души! — гомонят они наперебой.

— Ладно. Я вас услышала. Спасибо, ребята. Мир?

— Мир! — заверяют хором и расходятся, лучась неподдельным счастьем. Хорошо хоть обниматься не лезут. Но пару сальных взглядов на своей груди я поймать успела.

Ребята откланиваются, оставляя меня наедине с подарками и незаданными вопросами. Ну и ладно, попробую их «пганять и пгастить». Что они, что их мнение — мне до лампочки! Если они настроены дружелюбно — я только рада.

Долго не могу сосредоточиться на работе, вспоминая события, произошедшие в здании завода. Уверена еще не раз меня будут мучить кошмары, в которых искры пыли, красиво кружась, оседают в лужу крови, толчками выплескивающейся из плоти в тех местах, где осколки рассекли кожу. Как я его тащила до машины, падая, больно ударяясь и обдирая колени и ладони. Как проклинала Систему и свое неуёмное любопытство.

Вволю попредаваться воспоминаниям мне не дает плотный рабочий график. Хоть я иду с большим опережением и у меня нет жестких рамок, но чем быстрее переведу паспорт, тем быстрее получу деньги. А деньги в моем случае — крайняя необходимость, я уже решила, что потрачу их на завершение ремонта.

Квартирка получилась, несмотря на режим тотальной экономии, именно такой, какой я ее и планировала увидеть: чистая, светлая и современная. О чем еще и мечтать? Прихожу каждый день с работы, вдыхаю запах нового дешевого линолеума, любуюсь еще не до конца прибранными и оформленными комнатами, и сердце заходится в счастливом танце. Как же прекрасно, когда любишь свой дом, торопишься попасть туда, и тебе в нем тепло и комфортно.

Олег большой молодец, он реализовал мою мечту. Да и я в долгу не осталась. Свела-таки их с Машей. Та неделя, когда я работала, а голубки совместно вели неравную борьбу с ламинатом и кафелем в моей квартире, не прошла даром — ребята друг к другу пригляделись, и, молодо-зелено, начали встречаться. Ай да я, ай да сваха!

Они очень подходят друг другу. Маша такая веселая, активная, взрывная, а Олег степенный, исполнительный, серьезный. По-моему они идеально друг друга дополнят и уравновесят. А главное, оба одиноки и нуждаются в родной душе, которая поделится частичкой тепла, поймет и разделит тоску в сердце. Время покажет.