Ничего нового о брате Иван Волк не сказал, только подтвердил предположение Паоло — Курицына не пытают. И еще Волк выказал удивление, что сыск долго тянется. Обычно царь скор на расправу, а тут пять месяцев арестанта допрашивают и ни туда ни сюда. Курицын не велика птица, чтобы в кремлевском застенке место занимать. Разговор с Паоло Волк закончил жутковатой фразой:

— Грядут на Руси жестокие времена. Скоро с нами со всеми посчитаются, а каков будет счет, ведает только Господь Бог. Может, брата моего для того судилища и берегут, чтоб уж всех — одной петлей.

И после всего этого Аким является ночью с тайными предложениями! Было от чего Паоло прийти в смущение.

— Тебя ко мне Иван Волк послал?

— Свят, свят… — глаза дьяка уткнулись в икону, а рука сотворила размашистый крест. — Нет, нет!

Больше Паоло ничего не мог добиться от Акима Софонова. Да и что он мог рассказать? Одни только догадки, предчувствия темные и некий реальный князь, имя которого Аким не назвал бы и под пыткой.

Можно было бы живописать этому нахальному флорентийцу необычайное событие — приход царя в застенок, но Аким не посмел этого сделать. А дело было так. В полдень или около того, в окошко над потолком — крохотное, ладошкой закроешь — бил солнечный свет, царь вошел в камору, где под иконой Богоматери сидел арестант. Курицын, казалось, не удивился, но вместо того, чтоб повалиться в ноги, встал во весь рост и стал неторопливо приводить себя в порядок: поправил кафтан, огладил волосы и бороду. Видимо, не хотелось ему выглядеть в глазах царя испуганным и растерянным. Сам Аким хотел бежать из каморы, но не успел, а потому вначале спрятался за стол, а потом стал сзади царя и словно размазался по стене — это при его-то могучей фигуре! Но государь его и не заметил.

Курицын стоял, опустив голову, а потом вскинулся, чтоб смело встретить взгляд царя. Но не получилось гордого, спокойного взгляда. По лицу и телу арестанта пробежала как бы мелкая судорога, может, от напряжения, а скорее всего, от болезни — ноги распухли и плохо держали.

Иван стоял молча, ждал, что пленник разомкнет уста и вымолвит свою последнюю просьбу, а может, и упрекнет в чем, и такое случалось. Долго они стояли, и словно поединок творился меж двух стариков, одного равного по положению самому Богу, а другого безродного и верного, и виноватого уже тем, что слишком был предан. Потом Иван развернулся круто и вышел, а Курицын сел на лавку и сказал вслух: «Вот и попрощались».

Сцена эта произвела сильнейшее впечатление на Акима, и хоть он был ее единственным свидетелем и по характеру человеком отнюдь не болтливым, о приходе царя к Курицыну скоро узнал весь двор. Люди, живущие вблизи государя и благосостояние коих зависит от умения понимать недосказанное, домысливать неуслышанное, обладают как бы третьим глазом. Так было и в XV веке и в XXI. «Угадать и угодить» — вот лозунг, на котором строится их благополучие. Умные сразу поняли, что у государя нет гнева на Курицына, а потому он не хочет лишать дьяка жизни. Проще всего было бы сослать Курицына в дальний монастырь, но для этого надо кончить сыск, а всякий государев сыск кончается пыткой. Похоже, что государь пытки для своего верного дьяка тоже не желает. Курицын должен исчезнуть, словно и не было его никогда. И царица Софья в этом не будет помехой, поскольку больна и думает больше о Боге, а не о мести вредному дьяку.

Вот тут «реальный князь» и решил все задачи: объяснил Акиму Софонову, как себя вести, посулил солидный куш за радение и молчание и назвал имя Софьиного выкормыша — пусть послужит учителю.

— Пусть мне сам Курицын скажет о побеге — ему поверю, — заявил Паоло. — Я должен его увидеть.

На этот раз Аким не возопил «Боже избавь», намекая, что в случае крайней необходимости и это можно будет устроить.

— Не нужна вам эта встреча. Зачем время терять? Закавыка в том, что учитель твой не хочет бежать. Гордыню свою тешит. Он смертью свою правоту доказать вознамерился, а кому она здесь нужна — его правота?

— Объясняй, в чем моя задача, — решился наконец Паоло.

— Я тебе Курицына сам из застенка вынесу… ночью… тайно. А уж ты выведи его из кремлевских стен тем путем, каким сам ушел.

— Так меня Господь вел! — вскричал Паоло.

— Или бес, — скривился Аким. — Он вас двоих еретиков и выведет.

— Но, но! Это кто это здесь еретик! — взъярился Паоло.

— Я к тебе через неделю приду, оговорим сроки, — сказал Аким поднимаясь. — Хорошая у тебя брага. И еще просьбочку имею. Я бы хотел из твоего дома задним двором уйти. Дело-то секретное. Сам понимаешь.

Всю неделю Паоло мучили сомнения. Если это ловушка, то в чем ее смысл? Но даже если предприятие удастся и Аким каким-то чудом выведет Курицына из темницы, то не ввергнет ли он, Паоло, учителя в еще более тяжелое положение? Воспоминание о катакомбах приводило его в ужас. Он был молод и полон сил, и то чудом остался жив. А здесь у него на руках будет старый, больной человек… ну и все такое прочее.

В подземелье нужны факелы и еда, тогда путь может стать коротким и безопасным. Нужны веревки, сухое огниво и теплая одежда. Еще нужна уверенность… у кого бы ее занять. Да, и как же он не продумал этого до конца? Положим, они благополучно выйдут из подземелья на свет Божий… Хорошее слово — «положим»… не отвлекайся, флорентиец, думай о главном! Они выйдут на поверхность — а дальше куда. Дальше для Курицына один путь дальний, очень дальний. И конечным пунктом, хорошо бы иметь Флоренцию, или на худой конец Пешт или Буду, помнится, он любил рассказывать про Венгрию. В Литву учителю ехать нельзя, потому что царь воспримет это как бунт. И вообще все это не твоего ума дело, благородный Паоло. Тебе надо думать, где достать крепкий возок с надежным провожатым, который ждал бы беглеца в Остоженке за слободой. А может, в самой слободе, потому что неизвестно, сколько времени проведут они в добровольной могиле. И еще Курицыну нужны деньги в дорогу. Надо успеть продать что-то из драгоценных украшений, которые он так вовремя передал своему ученику. Да что там некоторые. Все надо продать, кроме чела и рясок — подарка Ксении. Продавать надо иностранцам, русские ненадежны. Да у них и денег нет. Все свои приобретения они норовят сделать за счет земель. А зачем Курицыну сейчас своя деревенька?

Однако все эти мысли вскоре отошли на второй план, третий, четвертый план. Новая беда затопила Паоло по самые уши — он никак не мог найти дыру в земле, через которую попал в подземелье. Сам он попал в колодец зимой, а сейчас начало осени. Тогда строительство царского дворца только начиналось, теперь все идет к завершению, и совершенно не исключено, что колодец, ведущий в катакомбы, просто засыпали землей. Каждый раз, направляясь на поиски пресловутой «дыры», Паоло долго молился Богородице, чтоб защитила она учителя, чтобы направила стопы Паоло верным путем и помогла ему в опасном предприятии.

Шляться по строительной площадке днем, где было полно рабочего люда, Паоло не решался, боясь привлечь к себе излишнее внимание. Глубокой ночью тоже нельзя было туда идти, увидеть — не увидишь, а угодить в ловушку можно с необычайной легкостью. Поэтому он производил разведку в сумерки. И каждый раз начинал от печки: справа должен был быть храм Иоанна Предтечи, слева — дом несчастного Патрикеева, оттуда к бывшим котлованам, над которыми уже встали нарядные палаты. Дальше к Кремлевской стене, вот она стоит, перед ней полоска пустыря, заросшего бурьяном — и никакого забора, никаких канавок и колодцев.