– Скажи мне, Бауэр, если моя сестра, как ты говоришь, чувствует себя плохо, то почему же ты тогда хотел повезти ее на моем грузовичке на прогулку?

Людвиг, оказавшись в неловком положении, тут же сумел из него выпутаться.

– Мы хотели заехать к мадам Шарден, у которой есть болеутоляющие таблетки. Шарлотта жалуется, что у нее болит спина.

– Нужно, чтобы она легла в постель и не напрягалась! – сказал Онезим. – Я одолжу тебе свой автомобиль завтра. Мне его нужно отремонтировать. А своего малыша можешь нам оставить, у нас ему будет хорошо.

Томас еще крепче ухватился за руку своего отца: на мальчика наводил страх этот дядя с зычным голосом и фигурой великана. Иветта, впрочем, сумела его быстренько успокоить.

– Иди сюда, мой милый, я покажу тебе своих цыплят. Да, у одной моей курицы вылупились цыплята. Красивые желтые и черные цыплята. А затем я дам тебе пюре и кусок ветчины. Сегодня я кормлю его обедом, Людвиг. Скажи Шарлотте, чтобы не беспокоилась.

Людвиг поблагодарил Иветту и отправился восвояси. Он мало-помалу уже привыкал к своим соседям, тем более что Иветта и Онезим Лапуанты являлись для него родственниками со стороны жены. Подходя к Маленькому раю, он поднял взгляд на окно спальни и увидел, что шторы задернуты. Пять минут спустя он уже вошел в спальню.

«Супружеский долг!» – подумал он, раздеваясь и ложась под одеяло рядом с обнаженной Шарлоттой, тело которой за последние несколько недель сильно исхудало. Оно тем не менее было теплым и нежным. Его запах был приятным, а кожа цвета слоновой кости – шелковистой. Шарлотта прижалась к Людвигу и, прерывисто дыша, впилась в него недоверчивым взглядом.

– Раз ты пришел – значит, ты меня любишь, да?.. Я тебя очень люблю, мой дорогой, мой Людвиг, моя любовь!

Ее опьяняли эти слова, которые она очень часто произносила в прошлом, и она позволила себе действовать очень раскованно, даже смело. Людвиг, закрыв глаза и поддаваясь этому водовороту страсти, стал отвечать на поцелуи Шарлотты и ее ласки.

– Мой дорогой, моя любовь! – бормотала Шарлотта, став похожей на дикарку со своими растрепанными волосами и исступленным взглядом. – Ложись на спину. Ты замечательно любил меня, когда я была сверху – да, да, вот так!

Она села на него сверху и начала совершать движения взад-вперед, издавая страстные стоны. Людвиг позволил ей самой определять ритм их соития, не решаясь на нее взглянуть и лишь придерживая ее за талию. Он вдруг представил ее в такой же позе, но на Венсане, ее любовнике. Когда она была с тем мужчиной, она тоже двигалась так исступленно и тоже стонала? Ему пришлось сделать над собой большое усилие для того, чтобы не оттолкнуть ее и в конце концов достичь оргазма.

«Впервые после того, как мой двоюродный брат мне все рассказал, впервые после того, как она мне изменила!» – подумал он, когда она, получив удовлетворение, вытянулась рядом с ним на постели.

– Теперь я знаю, что ты меня еще любишь, мой дорогой, – заявила Шарлотта с радостным вздохом. – Как нам здесь хорошо друг с другом!

Однако она ошибалась. Все было как раз наоборот. Людвиг только что окончательно осознал, что эту женщину он больше не любит.

Роберваль, тот же день

Лоранс и Киона сидели за столом, стоящим в беседке. Вооружившись ножницами и тюбиками с клеем, они уже заканчивали мастерить картонный домик для куклы. Жослин оказал им в этом помощь: он посоветовал установить эту хрупкую конструкцию на деревянное основание, которое сам смастерил из двух тоненьких дощечек и планок, найденных в сарае.

– Мы покрасим его после того, как поедим, Адель, – сказала Киона. – Он тебе нравится?

Девочка с восторженным видом закивала. Она охотно стала бы играть с этим домиком прямо сейчас, то есть не дожидаясь, когда его покрасят, однако, будучи послушной, ничего не сказала.

– У бабушки есть лоскутки, – добавила Лоранс. – Я сделаю из них занавески на окнах и ковры во всех четырех комнатах.

– Вы не сделали в этом домике камин, – заметил Констан, с интересом наблюдавший за «строительством» картонного домика.

– Я нарисую камин, месье, и языки пламени в нем!

Лора и Эрмин наблюдали за всем этим, расположившись в шезлонгах.

– Мне это кажется странным, мама, – тихо сказала Эрмин. – Вчера я заметила, что Киона и Лоранс ведут себя неприязненно по отношению друг к другу. Особенно это чувствовалось во время ужина. Сегодня же между ними как будто полное взаимопонимание.

– Не стоит ломать себе голову. В таком возрасте настроение меняется очень часто и очень резко, причем даже из-за каких-нибудь пустяков, – ответила Лора. – Ты лучше взгляни на саму себя, моя дорогая. У тебя удрученный вид – вид женщины, которую лишили ее обожаемого мужа.

– Мне вряд ли стоит жаловаться. Тошан нуждается в свободе, но он вернется уже скоро. Что я могу клянчить у небес? Киона снова рядом с нами, сияющая и исключительно любезная. Надеюсь, она быстро забудет о том, что ей пришлось пережить. Кстати, мама, завтра нужно будет купить выпуск газеты «Солей». Вчера позвонила Мари-Нутта. Она сказала, что статья Бадетты будет напечатана в субботнем номере.

– Мы отправим за газетой Лоранс и Киону. Им будет приятно прогуляться.

Лора снова посмотрела на этих двух девушек, полное взаимопонимание между которыми вообще-то удивляло и ее. Она немало отдала бы за то, чтобы узнать, когда и каким образом они сумели помириться. Смех Лоранс и ее задор казались ей неподдельными, тогда как она вроде бы должна была дуться и напряженно размышлять над своей несчастной любовью. Эрмин снова погрузилась в чтение.

– А что ты читаешь, моя дорогая? У тебя есть забавная привычка оборачивать бумагой обложки тех книг, которые покупаешь. Поэтому их названий не видно.

– Это роман Эрве Базена, который я купила в Париже. Его опубликовали, по-моему, года два назад. Роман называется «Змея в кулаке». В нем описывается одна мать семейства, персонаж очень суровый и даже жестокий.

– Надеюсь, ты меня с ней не сравниваешь? – поинтересовалась Лора.

– Вовсе нет, мама. Ты женщина с характером и порой бываешь не очень-то любезна, однако ты проявляешь ко мне много любви и всячески заботишься о нас всех. Знаешь, я иногда по вечерам, прежде чем заснуть, воображаю себе, какой была бы моя жизнь, если бы в ней снова не появились вы с папой. Что мне совершенно ясно, так это то, что я ушла бы с Тошаном и не стала бы жить с Жозефом и Бетти Маруа, которые хотели меня удочерить. Я пела бы для Талы и ее соплеменников в лесной глуши и не сделала бы никакой карьеры. Своим профессиональным успехом я обязана тебе, мама. Ты часто оказывала мне действенную помощь, делала для меня все возможное и невозможное благодаря своему умению распоряжаться деньгами, а также поддерживала меня восхищением, вызванным моим творчеством.

Лора, сильно расчувствовавшись, погладила свою дочь по щеке. Когда она стала ей отвечать, ее голос слегка дрожал: