— Вот, именно, — поддакнула девочка, поднимаясь со ступени. Саша последовал за ней.

— Куда уж мне… — произнесла я, в наигранной обиде.

— Пойду, папе позвоню. У него тоже десять лет не лишние.

Девочка убежала с довольным видом.

— Мы едем? — спросила я, подойдя к нему ближе.

— А что уже так не терпится?

— Загорский!

Наверное, я слишком истосковалась по Саше за эти две недели, что просто потерялась в нем. Стоило нам оказаться наедине. Стоило Саше прикоснуться, как мне захотелось застонать, поцеловать и целовать. Прижиматься все сильнее к сильному горячему телу. Столько во мне скопилось страсти, которую я берегла, казалось, только для него. Наши поцелуи были неистовыми, такими, от которых я теряла чувство реальности и губы саднили. Гладила его по плечам, ногти впивались в его кожу, выгибалась ему на встречу, повторяя его имя. У меня внутри все дрожало от возбуждения. Он просил, и я соглашалась на все. Обнимала его и сама целовала, не заботясь, что могла напугать чрезмерным желанием. Загорский меня целовал глубокими поцелуями, после которых верилось, что он скучал.

Я отдавалась ему всем телом и душой. Мы были одним целом. Мы были важны друг для друга здесь и сейчас. Инициативу перехватить не пыталась. Все равно не получиться. Да и не хочется, если честно. Собственные стоны сдерживать не получалось. Саша еще, как нарочно, только способствовал этому, прихватывая губами, и зубами мои соски и, целуя нежную кожу живота, как только я затихала и пыталась вести себя тише. Ни о каком смущении, при таком громком удовольствии, речи не могло идти. Влажной горячей кожей, сумасшедшим биением сердца в его груди наслаждалась, как никогда.

— Ты расскажешь мне подробности? — спросила я, устроив голову на его плече, прижалась к боку, локоть пристроила на его груди.

— Алена, давай не сейчас. Спать хочется…

Я вздохнула, понимала, что Саша просто оттягивает разговор. Он погладил меня по волосам, потом по голой спине, потом в макушку поцеловал.

— Обязательно расскажу, малыш.

— Только то, что мне нужно знать… — вопрос казался риторическим.

— Солнце это для твоего же блага. Твоя красивая попа обязательно найдет приключения. Ты для этой профессии слишком открытая и честная. А надо быть другой.

— Как ты?

— Да, наверное. Ты борец за правду. Она не всегда торжествует и порой бьет тебя хуже любого оружия.

— И что мне завязать с адвокатурой?

— Зависит от того, чего хочешь ты. Я не настаиваю.

— Тебя хочу, — я на локте поднялась, потянулась к его губам. — Это считается?

— Считается, — его рука опустилась и сжала ягодицу.

Я в это время ногу через него перекинула, чтобы занять более удобную позицию сверху.

— Я не дам тебе сегодня спать, — хихикнула я, проводя языком по его животу.

— Звучит многообещающе.

Так оно и было. Мы снова дарили друг другу себя, прежде чем совершенно обессиленные уснуть.

Открывать глаза не хотелось. Тепло и уютно. Оттягивала момент, как только могла. Воскрешала события, которые произошли несколько часов назад, и не могла не улыбнуться. Внутри все пело. Саша был, так нежен, ласков и, наверное, миллионы раз сводил меня с ума, унося далеко. Столько раз шептал слова любви. От воспоминаний об одних только взглядах, по телу прошлась приятная и острая дрожь.

Глаза все же открыла и голову повернула, но Саши рядом не оказалось и, по исходящему шуму воды из ванной, можно было сделать вывод, что он именно там. Успокоилась, не успев, поддаться паники. Почувствовала запах еды и кофе, откуда-то взявшейся в номере отеля, в который мы вчера просто ввалились, напоминая подростков.

Села в постели, оглядев комнату. На столике действительно дымились две ароматные часки с кофе, на тарелочках лежала свежая выпечка и что-то еще. Вокруг полный бардак. Наши вещи были разбросаны по всему номеру. Но ведь это было не важно — важно, что Саша был рядом, говорил самые важные слова на свете и любил, так как не любил никто. Он, единственный мог заставить забыть обо всем и обо всех на свете на эти несколько часов. Это только сегодня…Ведь еще будет завтра и после завтра…. Всегда…

Я снова не смогла сдержать улыбку, чувствуя абсолютное счастье. Так и хотелось, как маленькой девочке запрыгать на кровати. В прочем я так и сделала, позволив себе два прыжка. Ладно, три. При этом я была нагишом. Шум воды прекратился, и я поспешила вернуться под одеяло. Ах, да еще необходимо было пригладить растрепавшиеся волосы. Расчески под рукой не было, пришлось пальцами. Не в первой. Неожиданно, в результате вот таких бесхитростных движений, волосы зацепились за что-то, не давая пальцам закончить процедуру. Все же дернув посильнее, рука была освобождена. С болью. Мне понадобилась минута, чтобы понять, что произошло.

— Проснулась? — в этот момент дверь распахнулась, и я услышала голос Загорского. На него не смотрела. Меня куда больше волновала собственная рука и безымянный палец, и кольцо на нем. Красивое, с аккуратным камешком по центру.

— Это что? — протянула я ему трясущуюся руку, не в состоянии справиться, с возникшим волнением. Означать это могло только одно. Или дурацкий розыгрыш?

— Рука, кисть руки, пальцы, — принялся объяснять он элементарные вещи, включив дурачка. Улыбался, правда, искренне, при этом делал задумчивый вид. — Красивые.

— Загорский, ты ничего не хочешь сказать мне вот об этом? — я буквально выставила безымянный палец вперед. Получилось корявенько, но понять было можно.

Саша рассмеялся. Подошел ближе, присел на кровать напротив меня.

— Это кольцо, — он явно был не настроен на серьезную беседу, хоть и отвечал на вопросы. Нежно коснулся кожи шеи, за ушком, не давая сосредоточиться.

— Зачем? — глупый вопрос, но задаться он был должен.

— Ты еще не поняла? — его руки забрались под одело, которое я старательно придерживала, чтобы скрыть свою наготу. Новые прикосновения еще больше горячили кожу.

— Нет, — ответила я, закрывая глаза от удовольствия. Одеяло к этому времени полетело куда — то в сторону, а я оказалась под мужчиной.

— Я хочу, чтобы ты стала моей женой, Алена. Хочу прожить с тобой свою жизнь. Хочу, чтоб ты носила мою фамилию. Хочу, чтобы наши дети носили мою фамилию.

Вдох-выдох.

— Господи!

Еще вдох-выдох, а потом и еще.

— Он здесь совершенно не причем, — посмеивался Загорский, продолжая меня целовать.

— То есть, пока я спала, — попыталась возмутиться я. — Ты меня окольцевал? Какое бесстыдство, Александр Владимирович.

— Чтобы назад ходу не было.

— Мне нужно подумать, — решила я немного потрепать ему нервы в лучших традициях мыльных опер. Хотя на самом деле хотелось визжать от счастья.