София утверждала, что прикончила обоих. Личные счёты — мстила за гибель брата. Девушка продемонстрировала прекрасное владение ножом, предусмотрительность и аккуратность: венгерские ищейки охотно приняли её версию и поверили, что недотёпы сами укокошили друг друга, а путешествовавшая с ними дама совершенно ни при чём.

Расквитавшись с врагами, мисс Кратидес почувствовала склонность к «мокрой» работе и решила заняться ею профессионально. Она выполнила заказ для «великого вампира» (пырнула ножом одного французского juge d’instruction[23]), но не осталась во Франции, так как мудро предвидела взлёт Ирмы Вап. Самая смертоносная женщина Парижа не потерпела бы конкуренции. Софию наняло греческое правительство (при условии, что она не вернётся в Грецию). Ей поручили сотрудничать с британским департаментом снабжения и присматривать за Георгием Лампросом. При упоминании имени покойного грека я, честно говоря, чуть смутился, но потом взял себя в руки и, изобразив сочувственный взгляд, пожурил её:

— Смерть Лампроса — пятно на вашей профессиональной репутации. Думаю, на новом месте вы постараетесь искупить свой промах.

Девушка от неожиданности даже выплюнула чай на ковёр.

— Полковник, вы неправильно поняли суть моего задания…

— Зовите меня Себастьян или даже Душегуб. София, если позволите вас так…

Признаю, в тот момент я наверняка подкрутил ус. Знаю-знаю, жест нарочито театральный и избитый: мол, смотрите, какой я знатный повеса. Но к чёрту, у меня есть усы, и притом весьма пышные, что же ещё с ними делать? Будь с этого какой-то прок, я бы ещё облизал палец и пригладил брови. Представьте, я сижу на диване, а рядом весьма живописно раскинулась на подушках юная особа, увешанная ножами… Ей позарез необходимы чай, сочувствие и работа. Может же она оказать любезность услужливому джентльмену, который взялся помочь ей пробиться в этом жестоком мире? Если в такой ситуации не закрутить усы, зачем они вообще нужны?

Однако шалунья была настроена исключительно на деловой лад:

— Мне приказали охранять Лампроса. Но в случае угрозы… Попади вдруг он или формула греческого огня в чужие руки… тогда… — Она выразительно чиркнула большим пальцем по горлу и скорчила соответствующую гримасу. — Полковник, я бы сама его прикончила.

Вот так неожиданность! Неужели она догадывается о том, что так и не заподозрил сам Мориарти? Ведь именно моя пуля уложила толстяка-изобретателя. Но мы не успели обсудить это деликатное дело: профессор выбрался из своего логова. Он совершенно не удивился при виде Софии Кратидес.

— Моран сообщил вам условия? Четыре тысячи фунтов в год, выплаты каждые три месяца. Мы откроем счёт на ваше имя в банке «Бокс бразерс». Приемлемые условия?

Девушка кивнула.

— У вас имеется вуаль и чёрное платье? — продолжал профессор, как обычно покачивая головой. — Сегодня днём вы станете вдовой. Если в вашем гардеробе отсутствует подобный туалет, его предоставит миссис Хэлифакс. Также вам дадут обручальное кольцо, фотографии покойного мужа и вещи двоих ваших детей. Все они погибли, перевернувшись на лодке посреди озера Серпентайн. Мне нет нужды помнить их имена, а вот вам необходимо знать. Можете выбрать сами. Муж Бенджамин Типикус был англичанином. Так что не греческие, пожалуйста.

— Уилл и Гарри.

Голова Мориарти на мгновение замерла, он удивлённо вздёрнул бровь, уловив намёк. Я же говорил вам, профессор знал наизусть все когда-либо совершённые преступления.

— Превосходно. Мои соболезнования, миссис Типикус. Мы с полковником Мораном сопроводим вас на похороны, на кладбище Кингстед. Неплохо бы накапать что-нибудь в глаза. Вы несколько дней плакали навзрыд.

София аккуратно поставила чашку на блюдце, выпрямила спину, сложила руки на коленях, глубоко вздохнула и… завопила почище баньши. Красавица принялась рвать на себе волосы, бить себя по щекам и закатывать глаза. Слёзы полились рекой. В приёмную заглянули изумлённые миссис Хэлифакс и Полли, но при виде совершенно спокойного Мориарти поспешили ретироваться. София выла и заламывала руки. От её стенаний зубы ныли, как от арий Кастафиоре. Я зааплодировал и с удовольствием бросил бы к её ногам розы, но их под рукой не случилось. Профессор одобрительно кивнул и велел девушке сообщить миссис Хэлифакс свой размер.

На кладбище Кингстед творилось немало странного. Настоящий Томас Карнаки мог весь вечер рассказывать истории про это злополучное место. А после скандала с арестом Ван Хельсинга, разразившегося благодаря «Вестминстер газет», там вдвое увеличили количество ночных сторожей. Чокнутый голландский старикашка осквернил несколько могил. Выкапывал трупы, в основном молодых и сравнительно свежих женщин. На вкус, на цвет, конечно, но порой искренне изумляешься придурковатым иностранцам!

Хотя мы-то должны были это предвидеть. Полоумный шарлатан числился постоянным клиентом Фифи в Амстердаме и Лондоне и имел весьма своеобразные привычки. Его дама должна была сначала полчаса просидеть в ледяной ванне, а потом улечься в увитый цветочными гирляндами гроб и лежать тихо и совершенно неподвижно, как труп, пока Ван Хельсинг вытворял нечто невообразимое с деревянной палкой. Согласен, неплохо для затравки, но не весь же вечер так забавляться. Если когда-нибудь мне попадётся этот субъект, я покажу ему деревянную палку… и ещё чеснока запихаю в рот.

Похороны Типикусов назначили на три часа.

Типикусам принадлежал солидный участок земли на Египетской аллее. Это семейство смело можно счесть самым неблагополучным во всей Англии — столько в их склепе теснилось гробов. Они, по всей видимости, только и делали, что умирали. И в этом как раз вся соль. Никаких Типикусов на самом деле не существовало. Зато существовал счёт в похоронном бюро «Бульстроуд и сыновья». И он исправно и щедро пополнялся.

Мориарти к тому же предоставлял в распоряжение мистера Бульстроуда некоторые дорогостоящие материалы. Ведь тот был горячим поклонником непристойностей и собрал, по слухам, одну из богатейших частных коллекций порнографии в Европе. Его архив мог потягаться даже с легендарным особым фондом библиотеки Ватикана, в который имели доступ только кардиналы. Я весьма горжусь тем, что в склепе Бульстроуда, в книжном шкафу в форме гроба, между «Тайной жизнью Уэкфорда Сквирса» и «Близким знакомством Фанни Хилл и Молл Флэндерс», стоят мои «Девять ночей в гареме».

Фирма нуждалась в услугах бюро: время от времени нам приходилось избавляться от трупов, которые по тем или иным причинам неудобно скидывать в реку. «Счастливчиков» причисляли к семейству Типикус и хоронили со всей положенной серьёзностью. Мы с Мориарти и компанией не единожды устраивали им превосходный ритуал, а потом шли в паб Джека Строу и со смехом поднимали кружки в память об усопших. Многие из так называемых пропавших без вести покоятся ныне под мраморными надгробиями с надписью: «Типикус». Если вы когда-нибудь интересовались, что же всё-таки приключилось с бароном Мопертиусом (бельгийцем, любителем квапа), можете наведаться на могилу к бедному дядюшке Септимусу Типикусу{49}. Не знаю точно, водились ли на кладбище ещё какие-нибудь неучтённые покойники, но не удивился бы. Такое порой случается.