Меня несколько озадачили два гробика во вторых похоронных дрогах. Насколько я знаю, профессор лишь раз укокошил циркового карлика. Исключительно ради эксперимента. Хотел проверить, можно ли доказать при вскрытии, что труп небольшого размера, «обгоревший до неузнаваемости» в печи, не является одним пропавшим наследником. И знаете что? Оказывается, вполне можно. Нам тогда пришлось полностью менять схему в деле лишения наследства в Финсбери.

Мы с Мориарти, облачённые в шляпы с чёрными траурными лентами, ехали в открытой повозке. Моросил дождь, поэтому приходилось держать над головой открытые зонты. Между нами восседала «вдова». София исправно хлюпала носом, словно знаменитая актриса Элеонора Дузе, играющая в «Федоре» убитую горем возлюбленную. Бац (тоже в чёрной шляпе и с подобающим случаю мрачным видом) правил двумя украшенными плюмажами вороными. По крайней мере одна лошадь точно была серая в яблоках, но в похоронном бюро «Бульстроуд и сыновья» её каждое утро чернили сажей. Из-за дождя (вы никогда замечали, что на похоронах вечно идёт дождь?) краска кое-где потекла.

На кладбище, на Египетской аллее, нас уже поджидали остальные. Весьма избранный круг. Чёрные одеяния и мрачные мины — фальшивые друзья фальшивого Бена Типикуса и бедных малюток, Уилла и Гарри. Даже я поразился, взглянув на лица. Кое-кого я знал, а об остальных догадался. В толпу соболезнующих затесалось несколько закутанных в вуаль дам. Правда, горе они изображали гораздо менее достоверно, чем София.

Разумеется, я захватил гиббс и бритву с перламутровой рукоятью. А ещё спрятал в шляпе фортепианную струну (этому фокусу научил меня покойный Альбинос Накжинский). На случай совсем уж непредвиденных обстоятельств прихватил зонт. Из его кончика выскакивала игла, а нажав на рукоять, я мог впрыснуть в неё смертельный яд. Но судя по оттопыривающимся траурным одёжкам, остальные вооружились намного лучше меня.

Кладбищенский сторож Граймс, которому всегда щедро платили за услуги, открыл склеп и освободил в нём место для трёх новоприбывших. Внутри гробы громоздились один на другой, как детские кубики. Видимо, семейству Типикус скоро придётся прикупить ещё кладбищенской землицы. Я галантно помог вдове спуститься в усыпальницу, а Мориарти держал над нами зонты. Один или два гостя присвистнули.

Сыновья Бульстроуда внесли гробы. Мистер Биб, настоящий, хоть и во всех смыслах близорукий пастор, прочитал проповедь. Раньше мы приглашали на похороны девочек миссис Хэлифакс, но они вечно хихикали, отпускали неуместные замечания и сбивали святого отца с толку. Теперь мы брали с собой лишь тех, кто умел не выходить из роли. Уважаемая мисс Кратидес вполне справлялась.

Некоторые Типикусы, кстати говоря, были клиентами миссис Хэлифакс. Она заключала с ними специальный контракт на случай внезапной смерти от сердечного приступа, асфиксии или переутомления. Многие не хотели, чтобы близкие узнали о том, что они умерли в борделе, и предпочитали пропасть без вести.

Наконец служители похоронного бюро тактично удалились. Биб ещё немного поклянчил подаяние на приют для бедных белошвеек или нечто подобное. Пришлось заплатить, чтобы он ушёл.

Внутри склепа скорбящие столпились вокруг гробов со стеклянными крышками. Кое-кто снял шляпу, другие доставали носовые платки и зажигали сигары, некоторые нетерпеливо перешёптывались. Покойники походили на восковые фигуры из Музея мадам Тюссо. Вполне объяснимо: над ними трудились те же мастера. Бенджамин Типикус, к примеру, щеголял запасной головой генерала Гордона.

Мориарти велел Граймсу запереть за нами двери склепа и возвращаться не ранее чем через час. Могильщик слышал и более странные просьбы. Он так и не смог, в частности, объяснить, почему в ночь ареста Ван Хельсинга расплачивался в кабаке голландскими гульденами.

Это, увы, был не единственный раз, когда за мной со скрежетом закрылись двери склепа.

— Добро пожаловать, дамы и господа, — поприветствовал собравшихся Мориарти. — Вы знаете, зачем я всех вас сюда пригласил. Некоторым пришлось проделать долгий путь и отложить на время весьма важные дела. Значит, вы с надлежащей серьёзностью отнеслись к нашему собранию. Многие знакомы между собой, но в нашем тесном кругу есть и новички. Мы знаем друг друга. Нужно ли мне кого-то представлять? Кое-кто предпочитает титулы… Итак, Повелитель Загадочных Смертей и Дочь Дракона. «Великий вампир» и мадемуазель Ирма Вап. Доктор Никола из Австралии и мадам Сара со Стрэнда. Мисс Маргарет Трелони и Хокстонский Монстр. Доктор Мабузе из Берлина и фрейлейн Альрауне тен Бринкен. Артур Раффлс и его, хм… спутник мистер Мендерс. Теофраст Люпен и Жозефина, графиня Калиостро. Доктор Джек Кварц из Нью-Йорка и принцесса Занони. Граф Руперт из Хенцау и… мисс Ирэн Адлер.

Одна из дам подняла чёрную вуаль. Эта Гадина.

— Привет, мальчики.

Вот такая компания. Худшие из худших, отпетые злодеи. Все в одном склепе. Если бы Граймс ненароком упал в канализационный люк и сломал себе шею, а мы бы остались гнить (или, вернее, пожирать друг друга) в запертой усыпальнице… Ну что ж, все детективы-недоумки и борцы за справедливость на свете могли бы с честной совестью закатить праздничную вечеринку и напиться в хлам.

Я не сумел бы послать телеграмму субъекту вроде доктора Никола, ведь тот вечно скрывается в азиатских горных крепостях или на тихоокеанских островах. И я не настолько спятил, чтобы приглашать на чай Повелителя Загадочных Смертей. Ты знаешь, любезный читатель, я не боюсь почти ничего, но этот китайский умник с выпуклым лбом нагоняет на меня жуть. Одно дело — не страшиться смерти, и совсем другое — не страшиться предшествующих ей долгих мучительных часов, а иногда и недель. Подземелья Си-Фана пользуются весьма дурной славой. Вообразите, у чокнутого мандарина на плече сидела мартышка. Её кормила орешками спутница китайца, метиска, якобы его дочь. Гости из Поднебесной облачились в белые одежды. Они вообще предпочитали всё восточное, а там существует традиция — приходить на погребение в белом, если хоронят не близкого члена семьи.

Остальные… О многих вы уже слышали. А о ком не слышали, вам лучше и не знать. Но я всё же представлю.

Меня весьма удивило присутствие моей старинной подруги, безумицы Маргарет, и её ручного неандертальца. Царица Тера сняла наконец повязки и подобрала в тон к алебастровой руке белоснежную маску с позолоченными губами и бровями. Одному Богу известно, как теперь выглядело её лицо. Однако она по-прежнему щеголяла роскошными иссиня-чёрными волосами. Хотя, возможно, это лишь парик, украденный с какой-нибудь постановки «Антония и Клеопатры». Мисс Трелони вернула себе «Сокровище семи звёзд» (рубин сверкал на её уцелевшей руке), а на лацкане красовалась брошь с жемчужиной Борджиев. Кстати говоря, за этой безделушкой как-то охотилась графиня Калиостро. Маргарет вряд ли меня простила и забыла, и вряд ли после mêlee[24]на Кондуит-стрит и взрыва особняка в Кенсингтоне она питала тёплые чувства к профессору. Но дамочка явилась сюда, а значит, у неё имелись весьма веские или весьма безумные причины.