— А вот и дворец Арундела.

Повернувшись, чтобы взглянуть на дворец, проплывавший с правого борта, Эмилия увидела уже по-зимнему убранный сад, заполненный не людьми, как она сначала подумала, а множеством статуй. Несколько облаченных в каменные одеяния фигур стояли точно парализованные: застывшие позы и жесты, взгляды незрячих мраморных глаз устремлены за реку — на Ламбетские болота. Другие статуи сплелись друг с другом в борьбе, иные упали на траву и, словно трупы на поле боя, глядели в облака — их отколовшиеся во время героической схватки руки валялись рядом на земле. Возле стен самого особняка она заметила еще одну руину: беспорядочная груда камней, на взгляд издалека — хаотическое скопление разрушенных фронтонов и погребальных урн, чьи останки побелели, как кости под лучами древнего солнца. Над ними, на замковом камне свода, была вырублена надпись «ARVNDELIVS».

Знакомое имя. Вытянув шею, она глядела на исчезающий из виду дом и силилась вспомнить, что Вилем говорил несколько часов назад об Арунделе и Говардах, об их соперничестве с Бекингемом.

— Из Константинополя, — говорил Вилем почти шепотом. — Самая прекрасная коллекция во всей Англии, если не во всем мире. У Арундела есть свой агент в Сиятельной Порте, который доставляет их в Лондон целыми ящиками. Он подкупает имамов. Убеждает их в том, что эти идолы нужно убрать из дворцов и с триумфальных арок. Большинство статуй вывезены из Рима, где у Арундела добрые отношения с католическими властями.

— И с кардиналом Баронием у него тоже добрые отношения?

Вилем мрачно кивнул.

— Арундел и его агенты работали на Барония, раскидывая частые сети и пытаясь поймать в них любые сокровища из Испанских залов и библиотеки Пфальца. Судя по отчетам из Рима, там заключили тайную сделку. Если Арундел достанет этот герметический манускрипт, Папа разрешит ему вывезти множество статуй, которые граф страстно желал заполучить. Среди них есть египетский обелиск, который сейчас находится в амфитеатре Максенция. И еще несколько раритетов из Палаццо Пигини. Арундел, думаю, собирается украсить ими свой сад. Они будут великолепно смотреться. Римские памятники в центре Лондона.

И вот сейчас, раздвигая склоненные ветви ив, пробираясь между осинами, Эмилия спешила вслед за Вилемом, который медленно шел на три шага впереди, ловко прижимая к себе сундучок и осторожно огибая цветник Йорк-хауса. Возле корзины с кирпичами в тени лесов притаился боковой вход. Когда Вилем нерешительно постучал в дверь, изнутри донеслись какие-то неблагозвучные стоны и рычания. Они оба попятились назад, а Вилем покрепче прижал к себе сундучок. Чьи-то когти яростно скребли по внутренней стороне двери.

— Тише, тише! Нельзя, нельзя! Ахилл! Нельзя!

Но этот приглушенный голос, приближавшийся к двери, не смог особенно успокоить животных. Чуть погодя послышался скрежет дверного глазка, и Эмилия заметила чей-то прищуренный властный взгляд.

— Кто там?

Вилем, решив, должно быть, что это лучший способ представиться, не сказал ни слова и только поднял сундучок достаточно высоко, чтобы тот попал в поле зрения хозяина. Вновь раздался подвывающий лай, а потом — звук задвижки, скользящей по деревянным пазам. Через мгновение дверь со скрипом приоткрылась и в щель высунулись четыре голосистые, слюнявые морды. Свора гончих. Эмилия попятилась, поскальзываясь на заиндевевшей земле.

— Ахилл! Антон! Фу!

Псы выбежали из дома, перепрыгивая через гибкие спины друг друга, точно акробатическая труппа. Эмилия отскочила еще на шаг, но споткнулась сначала о корзину, а потом об одну из этих беспокойных собак. Ее хвост ударил Эмилию под коленку, и она, вскрикнув, упала на траву. Чуть позже она почувствовала на своих руках и на шее горячее дыхание собак, затем делом занялись их носы и языки.

— Соль, — объяснил спокойный голос, раздавшийся откуда-то сверху. — Они обожают вкус соли. Очевидно, моя дорогая, вы сильно вспотели. — Кто-то громко хлопнул в ладоши. Посмотрев наверх сквозь хаос ушей и хвостов, она увидела мужчину в ливрее, почесывающего подгрудок одной из этих разрезвившихся гончих. — Ко мне, ребятки. Сюда, мои мальчики! Август! Ахилл! Антон! Хорошие мальчики!

— Мы прибыли по важному делу, — говорил Вилем откуда-то от двери, где сжимался от страха, высоко подняв сундучок, поскольку две поджарые пятнистые гончие, стоя на задних лапах, похлопывали его по животу и груди, точно дети, проверяющие карманы на предмет сладостей. — Нам нужно поговорить с мистером Монбоддо!

— Входите, пожалуйста, — посмеиваясь сказал лакей. — Только поаккуратнее с коврами, если не возражаете. Отлично. У графа, знаете ли, особое отношение к его коврам. Восточные, как вы можете заметить. Вот этот очень красивый. Ручной вязки. Все привезены из самой Турции. — Он загонял гончих в дом. — Подарок великого визиря.

По стенам коридора тянулись два ряда бюстов и мраморных статуй, подобных тем, что украшали сад Арундел-хауса, — с разрушенными временем носами и губами, сделавшими их похожими на сифилитиков. Некоторые скульптуры еще находились в деревянных ящиках, уплотненных изнутри соломой, и выглядели как поэты и императоры, покоящиеся в своих гробах. Наверное, эти статуи похитили у Арундела, подумала Эмилия. Дальше виднелись портреты в тяжелых рамах, висевшие слегка наклонно на вбитых в стену крюках; часть картин, еще завернутых в бумагу и обвязанных бечевкой, стояли на полу возле стен.

Проходя по коридору, Эмилия не могла толком ничего рассмотреть. Лай собак, которых теперь стало еще больше, казался оглушительным в этом тесном помещении. С глухим стуком они возбужденно молотили хвостами по стенам и по картинам. С розовых языков капала слюна, блестящими ожерельями ложась на подаренные визирем ковры, которые бесконечно расстилались впереди.

— Хорошие мальчики, — перекрывая весь этот шум, кричал слуга в ярко-зеленом, как грудка селезня, камзоле. — Парни что надо! Здоровяки!

Гостей провели через анфиладу комнат, причем состояние каждой последующей было плачевнее предыдущей. Трудно сказать, что именно происходило с этим домом: изнутри он, как и снаружи, не то разрушался, не то перестраивался. Поднявшись за лакеем вверх по лестнице, они миновали еще один коридор и в итоге оказались в зале, переполненном очередными бюстами и обломками ваз, очередными ящиками и портретами, приставленными к дубовым панелям, которыми начали обшивать стены.

— Не соблаговолите ли подождать здесь?

Слуга исчез вместе с гончими, которые носились вокруг него по сумасшедшим орбитам, их когти клацали по полу, как кости по игральному столу. Подъемное окно было открыто, и в зале стоял ледяной холод. Сердце у Эмилии упало. Развернувшись, она хотела взять Вилема за руку, но он уже пересек комнату и сидел на корточках возле ряда полок. Не все книги уже стояли на полках, часть их еще лежала запакованной и также переложенной соломой в трех ящиках, находившихся в дальнем от окна углу. Вилем как раз взял с полки какой-то том, когда заскрипели покоробленные половицы. Эмилия развернулась и увидела белый плоеный воротник, черный плащ и блеск золотой серьги в ухе.