та же участь ожидала и самого Зыбина, который в сопровождении лейтенанта и толстопузого сержанта заявился в офис пекарни.

В приёмной директора толкались какие-то пожилые люди, трое мужчин и две женщины, обмениваясь документами и обсуждая условия транспортировки хлеба в деревни дальнего Подмосковья. На полицейских они не обратили никакого внимания. Да и Зыбин тоже особенно к ним не присматривался, посчитав мирную делегацию за представителей торговых организаций.

– Где директор? – спросил он у секретарши интеллигентным голосом.

– У неё железнодорожники, – подняла голову от стола миловидная рыжеволосая секретарша по имени Лиля. – Подождите, пожалуйста. Кофе хотите?

– Железнодорожники – это хорошо, – улыбнулся майор, жестом посылая подчинённых вперёд.

В кабинете владелицы «Хлебодара» и впрямь находились двое мужчин. Один, черноволосый и смуглолицый, стоял у окна с прижатым к уху мобильным телефоном, второй, седоватый, широкоплечий, жилистый, с обветренным лицом, на котором выделялись твёрдые скулы и прямые жёсткие губы, сидел за столом и листал какой-то журнал.

Директорша что-то писала, посматривая на экран компьютера.

– Выйдите, – сказал майор Зыбин мужчинам, показывая острые желтоватые зубы.

Мужчины обратили к нему сосредоточенные лица.

– Минута в минуту, – осклабился черноволосый, одетый в серый холмогорский костюм с чёрной прострочкой по швам и чёрную рубаху.

Седоватый железнодорожник бросил взгляд на директоршу.

– Он?

Женщина кивнула.

Майор перестал улыбаться. Поведение гостей директорши ему не понравилось, интуиция подсказала, что они сидят в кабинете главы компании не зря.

– Тимошенко.

Громадный, поперёк себя шире, сержант с брюхом, нависающим над ремнем, шагнул вперёд.

– Граждане, выйдите из кабинета.

Черноволосый скептически глянул на него, снова поднёс к уху телефон.

– Веня, что у вас?.. Понял… Больше никого?.. Загляни к нам.

– Вы что, глухие? – с угрозой спросил сержант. – Быстро на выход!

– Да ты не нервничай, служивый, – спокойно сказал седой, по-прежнему держа в руках глянцевый журнал и не двигаясь с места. – Выйди пока и подожди в приёмной. – Седой перевёл взгляд на лейтенанта. – Ты тоже. А с майором мы поговорим.

Спутники Зыбина оглянулись на него. Он нахмурился.

– Вы кто такие? Документы!

– Ты сам-то свои покажи, – укоризненно качнул головой черноволосый.

– Чего?! – обрёл дар речи лейтенант, потянувшись к кобуре на поясе. – Документы, живо!

Сержант тоже цапнул пистолет.

Черноволосый спрятал телефон, хищно улыбнулся.

– Мужики, не разочаровывайте меня, хват за волыны ничего не гарантирует.

– Тимошенко, выведи обоих! – приказал лейтенант, в то время как майор находился в тягостном раздумье, и всё разом изменилось.

Железнодорожники сорвались с места и в две секунды уложили сержанта и лейтенанта на пол.

Сержант упал как астероид на Луну, едва не проломив пол кабинета. Что произошло, он понял только тогда, когда у него на запястьях защёлкнулись его же наручники, висящие на поясе.

Лейтенанту досталось больше, так как реакция у него была хорошая и он успел вытащить штатный «Макаров-М». Седой свёрнутым в трубочку журналом выбил у него из руки пистолет и этим же журналом чувствительно врезал по уху, заставляя служителя закона прикрыть голову ладонью, а потом бросил через колено на пол и сдёрнул с плеч мундир таким образом, что руки лейтенанта оказались спелёнутыми за спиной.

Глаза майора стали размером с юбилейную олимпийскую монету достоинством три рубля. Он попятился к двери, растопырив локти.

– В-вы… э-э…

Дверь открылась, вошёл худой мужчина лет пятидесяти, светловолосый, светлоглазый, с болезненным лицом. Аккуратно ухватил майора за руку.

– Далеко собрались, гость дорогой?

Седой погрозил оглушённому лейтенанту пальцем:

– Лежи смирно.

Вернулся к столу.

– Присядь, майор, побеседуем по душам.

Зыбин затравленно огляделся, лихорадочно соображая, что делать, но лица железнодорожников, обращённые к нему, были так буднично спокойны, что страх его отступил.

– Вы понимаете, что за нападение на сотрудников полиции можете получить большие сроки? – сказал он своим мягким приветливым голосом. – Я сейчас вызову ОМОН…

– Мы сами ОМОН, – небрежно прервал его черноволосый. – Веня, забери холуев этого господина.

Светлоглазый мужчина высунул голову в приёмную, поманил кого-то пальцем, в кабинет вошли двое крепких молодых людей, одетых как самые обыкновенные законопослушные граждане, подняли сержанта и лейтенанта, увели.

– Поработайте с ними, – сказал седой с неким намёком. – Они не должны служить в полиции.

Светлоглазый кивнул, вышел.

Зыбин встретил взгляд седого и содрогнулся: в нём стыла такая холодная угроза, такая беспредельная брезгливость, что захотелось бежать куда глаза глядят. Тем не менее он попытался выглядеть бесстрашным борцом за права человека.

– Вы понимаете, что я так это дело не оставлю?

По лицам присутствующих пробежали одинаковые иронические тени, и даже губы директорши отобразили точно такую же снисходительно-презрительную усмешку.

Седой посмотрел на спутника, и тот заговорил бесстрастным голосом, перечисляя «подвиги» майора в Твери и в столице, о которых не должен был знать никто, кроме следственных органов. Закончил:

– Подсудимый, будете отрицать или сразу перейдём к приговору?

Зыбин облизнул пересохшие губы, покачал головой.

– Вы не представляете, с кем связались…

– Очнись, майор, – жёстко сказал седой, – мы-то представляем, с какой мразью имеем дело, это ты не представляешь, с кем связался. Мы начали с тебя, пока ты не замарал свои руки кровью. Но будь уверен, что мы достанем и всех тех, кто стоит за твоей спиной.

Черноволосый достал из кармашка куртки белый прямоугольничек с выдавленным на нём золотым кинжальчиком, бросил на стол перед Зыбиным.

– Знаешь, что это такое?

Майор с любопытством наклонился над визиткой, разглядывая кинжальчик, рукоять которого символически отображали буквы С и К.

– Вы шутите? Это было давно…

– Вспомнил? Это белая метка «Стопкрима», по сути – предупреждение. Но не дай тебе Бог получить чёрную.

Черноволосый бросил рядом с белой чёрную визитку с таким же кинжальчиком.

– Не поможет никто!