Назначение Е. В. Путятина было утверждено высочайшим повелением от 4 июля 1856 г., в том же документе было зафиксировано его жалование и подъемные. Правда, не было указано, из каких средств надлежит выплачивать «издержки». Предполагалось деньги на расходы компенсировать агенту Морского министерства «задним» числом, что в январе 1857 г. при представлении первого финансового отчета на сумму 284 фунта стерлингов 7 шиллингов и 4 пенса уже привело к трудностям. Статьи расходов были следующие: «за чертежи», «за копировку контрактов», «за телеграммы», «за три книги», «за пересылку писем и бумаг» и «за канцелярские расходы» на сумму 263 фунтов стерлингов и 10 шиллингов.

Назначение профессиональных военных на официальные должности при российских зарубежных представительствах дало свои результаты уже в первые месяцы. Первым заданием, которое получил в 1856 г. «корреспондент Военного министерства при русском посольстве» в Париже полковник Петр Павлович Альбединский[679], было добыть сведения об опытах над ружьями и пулями, а также по возможности «осторожно получить эти предметы секретным образом». Содействие ему в этом, как инструктировали в Военном министерстве, мог оказать военный агент Пруссии в Париже майор Трескау, уже предоставлявший услуги русской разведке.

С помощью этого прусского военного агента и одного французского офицера, имевшего доступ к секретным сведениям, П. П. Альбединскому удалось получить очень ценные сведения. В начале декабря 1856 г. он направил военному министру секретные данные о численности, составе, устройстве и расположении сухопутных сил Франции с приложением карты их дислокации. Кроме того, сообщил подробные сведения об опытах над новыми ружьями и пулями в Венсенне.

Донесения Альбединского были настолько неординарны, что военный министр тут же доложил императору Александру II. Информация об испытании новых ружей и пуль к ним была рассмотрена в Оружейном комитете. Комитет, исходя из сведений Альбединского, наметил важнейшие направления развития стрелкового оружия: замену гладкоствольных ружей нарезными и облегчение патронов и пуль для ружей.

По материалам французской тайной полиции, «сношения Альбединского со светским обществом привели его в контакт с высшими офицерами, которых он сумел ловко расспрашивать об организации армии и о проходивших изменениях в огнестрельном оружии». В марте 1857 г. Альбединский привлек к сотрудничеству с разведкой офицера — ординарца императора, и получил от него многочисленные ценные документы. Указанный ординарец передал Альбединскому «чертеж и описание нарезного орудия калибра 12, недавно прошедшего испытания, а также описания устройств производившихся тогда в Меце ударных трубок для гаубицы»[680]. В 1857 г. он был отозван из Парижа после конфиденциальной просьбы Наполеона III, подозревавшего красавца П. П. Альбединского в связи с императрицей Евгенией[681].

Появление института военных агентов не отменило, однако, практику направления офицеров в зарубежные командировки для изучения иностранных армий. В первую очередь в зарубежные командировки с разведывательными целями направлялись лучшие выпускники Николаевский академии Генерального штаба и офицеры, причисляемые к Генеральному штабу, которые являлись выпускниками этой Академии. Так, в 1858 г. штабс-капитан М. И. Драгомиров (выпускник Академии 1856 г.) был командирован за границу для изучения состояния военного дела. Во время итало-французской войны Драгомиров состоял при штабе Сардинской армии. По возвращении на родину он издал труд об этой войне, в котором подчеркивал решающее значение нравственного фактора, выдвинул требование учить и воспитывать, а не муштровать солдат. В 1866 г. полковник Драгомиров был командирован в качестве военного агента в прусскую армию и во время австро-прусской войны состоял при Главной квартире прусской армии[682].