Если Иоргенсену в этих условиях все же удается сохранить хладнокровие и он по-прежнему отвечает верно, то в запасе у учителя всегда есть еще один трюк. Он резко окликает ученика:

—      Как ты сказал? Не слышу! Повтори еще раз.

Ошарашенный, Иоргенсен начинает сомневаться в правильности своего ответа и слегка поправляется.

—      Вот как! — торжествующе восклицает Оремарк. — Так я и думал! Ошибка налицо. Видно, потому-то ты и бормочешь что-то невнятное. Но меня не проведешь.

Иоргенсен поспешно повторяет первоначальный ответ.

—      Как же нам теперь быть? Какой из двух ответов верен? — издевается Оремарк. — Хорош ученик! Швырнул мне в лицо целую кучу ответов: нате, мол, выбирайте сами. Стану, мол, я с этим возиться! Пусть, мол, сам выбирает, что ему надобно, этот болван! Что, разве не так? Разве не по этому методу ты действуешь? Но я не позволю себя дурачить! — угрожающе шипит Оремарк. — Не позволю себя обманывать! Не допущу, чтобы меня водили за нос! «Если бы не мог пойти дождь, то я, возможно, не взял бы с собой зонтика»? Как это сказать? Дальше. «Поскольку мог пойти дождь, я взял с собой зонтик»? Еще: «Так как я думал, что дождь не пойдет, я не взял с собой зонтика»? Как ты это переведешь? Отвечай! Отвечай! Отвечай! Быстрей! Быстрей! Быстрей! — Оремарк кричит и в такт собственным выкрикам стучит ключами по столу.

Иоргенсен следит глазами за гремящей связкой ключей, голова его вздрагивает при каждом ударе.

—      Ты что, не желаешь отвечать? Но желаешь, ленивая скотина? Может быть, ты все-таки удостоишь меня ответом?

Теперь уже Иоргенсен действительно то и дело ошибается. Оремарк дрожит от ярости и тяжело дышит. Вот он, точно тигр, изготовился к прыжку. Замахнувшись, он бьет ученика ключами по голове и, словно обезумев, орет:

—      Ленивый верблюд! Невежда! Наглец!

На усах учителя выступает пена. Он дико вопит прямо в лицо Иоргенсену, брызжет на него слюной и обдает зловонным дыханием.

Иоргенсен почти взрослый юноша. На нем настоящий мужской костюм. Из кармана пиджака торчит авторучка и щегольской карандаш со вставным грифелем. Однако юноша не в силах сдержать слезы. Страх парализовал его волю. И к тому же это очень больно, когда тебя бьют ключами по голове.

Оремарк видит, что на глазах ученика слезы. Откинувшись назад, он складывает руки на груди и кричит:

— Смотрите, скотина заревела! Нет, поглядите только, у него и в самом деле глаза на мокром месте! Этим ты ничего не добьешься! — все так же зловеще продолжает учитель. — Ну-ка, встряхнись, рохля! Возьми себя в руки, лодырь ты эдакий! Отвечай! Как надо сказать? Отвечай! Как надо сказать по-французски: «Если бы я не взял с собой зонтик, то пошел бы дождь»? Нет, лучше так: «Если бы не мог пойти дождь, я не стал бы брать с собой зонтик»? Отвечай, Иоргенсен! Я жду твоего ответа, Иоргенсен, дорогой! Проснись, возлюбленный Иоргенсен! У нас сейчас урок французского языка! И я не отпущу тебя, пока не добьюсь своего! Эх ты, слюнтяй!

Оремарк сказал правду: он ни за что не отпустит свою жертву! И все начинается сначала: драматический шепот и зловещее шипенье сменяются пронзительным криком, а крик — бешеными воплями. Сначала учитель грозно выпрямляется во весь рост и складывает руки на груди. Затем начинает кричать. Он жестикулирует, точно официант из дешевого французского кабачка, и яростно плюется, так что слюна оседает у него на усах, дергает свою мефистофельскую бородку и снова бьет Иоргенсена ключами по голове.

Так может продолжаться пол-урока. Но иногда это занимает и целый урок. Того, кто стал жертвой учителя, жалеют все. Но вместе с тем каждый надеется, что экзекуция затянется еще надолго — пока она длится, все остальные ученики чувствуют себя в безопасности.

Оремарк не выдернет штепсель из стены, как это однажды сделал Макакус. Его буйство иного рода. Он не станет рыдать от злобы, как лектор Дюэмосе. Ярость Оремарка более драматична. Более эффектна. У него в запасе богатый набор театральных жестов. Порой он воздевает руки к небу. Но мгновение спустя он уже сжимает кулаки и сует их в нос Иоргенсену. Затем с ужасающим спокойствием скрещивает руки на груди и застывает в этой позе. Нарочито понижая голос, он изъясняется зловещим шепотом. Вдруг шепот обрывается, и гневный голос учителя снова звучит в полную силу. Не дай бог, если кто-нибудь из учеников погрешит против французской грамматики! Всем своим видом Оремарк показывает, что для него это личное оскорбление.

—      Нет, это уже слишком! Нет, это что-то немыслимое! Меня не проведешь! Я этого так не оставлю! Я человек упорный! Как сказать: «Если бы не мог пойти дождь, я бы не стал брать с собой зонтик»? Отвечай! Отвечай! Отвечай!

Оремарк пользуется глубоким уважением своих коллег. Он автор многих отличных учебников, добросовестный и серьезный педагог. Но неужели нельзя обучать детей французскому языку несколько иным способом?

Глава 40

Кабинет естествознания расположен на школьном чердаке. Там стоят аквариумы и клетка с белыми мышами. А еще в кабинете хранятся разнообразные коллекции — камни, раковины и заспиртованные животные.

Здесь царство адъюнкта Лассена. Он собственноручно купил обеих белых мышей, предварительно удостоверившись, что это самцы. Это хорошо, иначе число обитателей клетки могло бы увеличиться до бесконечности.

И все же однажды вопреки всем законам природы в клетке появились розовые мышата. Адъюнкт Лассен сразу смекнул, что перед ним сознательная диверсия, и доложил о случившемся ректору.

—      Я совершенно точно знаю, — уверял Лассен, — что там были два самца. А теперь у них родились мышата!

—      Как мне думается, есть все основания предполагать, что по крайней мере одна из этих мышей была самкой, — возразил ректор.

—      Это невозможно. В клетке жили самцы. Я сам купил их в магазине. Тогда же я самолично осмотрел их и проверил, какого они пола.

—      Так чего же вы хотите от меня? — спрашивает ректор.

—      Я убежден, что это диверсия. Вероятно, кто-нибудь из учеников подменил самца самкой. Я считаю, что это недопустимая и непристойная проделка. Да, непристойная и злонамеренная. Оттого я и решил передать дело