Правителю захотелось увидеть Степана Гурьева и поговорить с ним. Он взглянул на большой чертеж русской земли, лежавший на столе, отыскал на нем острова, упомянутые в допросах. Как далеко они от Москвы! Так вот куда забрались английские купцы. Торговать захотели сами, из первых рук, в убыток царской казне. А деньги сейчас, ох, нужны как никогда. Нет, мы вас, господа аглицкие купцы, на этот остров не пустим. Далее Архангельска вам хода нет. Правитель представил себе Степана Гурьева, схватившего купцов за торговлю соболями. Все это не просто. А ежели подумать, прав был Гурьев: англичане — расхитители царской казны.

— Андрей Яковлевич, — сказал правитель, — пусть приведут ко мне Степана Гурьева, строгановского приказчика, помнишь?

— Как не помнить, Борис Федорович. Сейчас приведут. — Дьяк Андрей Щелкалов встал, положил перо на стол, свернул бумагу.

Оставшись один, Годунов снова стал рассматривать карту. Он нашел крепостицу на Иртыше, обозначенную новым словом «Тобольск». Дальше он повел пальцем на реку Енисей, потом на реку Пясину…

— Борис Федорович!

В горницу вошел большой дьяк Андрей Щелкалов.

— Степашка Гурьев здесь, у дверей.

— Какие на нем вины? Строгановых варнишных людей не жесточил ли?

— Воровства на нем нет, и тесноты от него варнишным людям не было. Купец Семен Строганов по своему изволу дела вершил. В темнице людей гноил по три, четыре года и больше.

Борис Годунов вздохнул и провел рукой по лбу.

— Зови.

Степан Гурьев вошел прямо, не угодливо. Остановился близ порога, поклонился правителю. Окинул спокойно взглядом горницу, низкий крестовый свод и стрельчатые окна. Это был малый кабинет, где правитель занимался тем, что требовало уединения.

Здесь он назначал тайные встречи, о которых никто не должен знать.

Широкий письменный стол загораживал правителя от неожиданного нападения врага, а низкая, едва заметная дверь за его спиной давала возможность вызвать помощь или скрыться самому.

Внимание Степана Гурьева привлек парусный корабль, висевший на шелковых нитках, напомнивший ему службу у Карстена Роде, и высокие часы в виде крепостной башни у задней стены.

Левая сторона тяжелого стола была завалена толстыми рукописными и печатными книгами вперемешку с чертежами и рисунками. Справа лежали циркули, линейки, медный круг, разбитый на градусы, мореходные карты, круглый компас. В открытом деревянном ящике виднелась латунная астролябия.

На стене красовался большой чертеж Варяжского моря с обозначением ганзейских, датских и шведских городов.

Удивил Степана огромный, до потолка, глобус, раскрашенный в разные краски. Такого не было и у Строгановых.

Кроме изразцовой печи с зелеными птицами, в кабинете сложен кирпичный камин.

— Вот ты каков! Ну, подойди ближе, — нарушил молчание правитель.

Степан Гурьев подошел. Борис Годунов долго разглядывал морехода.

— Ты старший приказчик Строгановых?

— Был старшим приказчиком.

— Приказчик Строгановых должен быть умным человеком. Сколько ты получал жалованья?

— Двести рублев, великий боярин.

— У меня не всякий дьяк в приказах в двухсот рублях ходит.

Степан Гурьев промолчал.

— Ты самоуправство учинил, аглицких купцов и всю покруту с промысла вывез… Мешали они тебе?

Гурьев проглотил слюну, задержался с ответом.

— Говори всю правду, — строго сказал Годунов.

— Если правду — они моему промыслу не мешали. Одно — убили мою жену. Гнев меня обуял, вот и велел я…

— Твоему промыслу не мешали, ладно. Ну, а хозяевам твоим, Строгановым?

— Ежели иноземные купцы станут сами меха скупать, тут не только Строгановым, а и всему русскому государству поруха. Весь соболь мимо царской казны пойдет.

— Добро, — кивнул Годунов, — правильно говоришь.

— А ежели в рассуждение взять, что ясачного соболя все больше идет… Сибирь-то ширится.

— Дело говоришь. — Годунову не надо было растолковывать, он понимал сразу. — Я тебя о доходах Строгановых спрашивать не хочу, все равно правду не скажешь. А вот ответь: зачем не схватил убийцу… — он посмотрел в списки, — Ваську Чугу?

— Почел ненужным.

— Но он убийца!

— Мало ли лихих людей знает Сибирь. Строганова не воскресишь. Васька не прощен, все знают, что он самосильно остался на Усть-Оби. Спасаясь от царского гнева, он обрек себя на тяжелое наказание — всю жизнь прожить среди чужих людей!

Борис Годунов долго постукивал по столу пальцами в тяжелых перстнях.

— Пожалуй, ты прав… Быть по сему. Пусть живет на Оби Васька Чуга, разыскивать не будем. А вернется — тогда все припомним. Скажи-ка, Степан Гурьев, ты ведь сибирские дела хорошо знаешь: можно ли в государеву казну больше соболиного ясака собирать, чем ныне собираем?

После приветливых слов правителя Степан Гурьев будто очнулся от долгой спячки. Мысленным взором он окинул сибирские земли. Вспомнил свои походы за ясачным соболем, тайную книгу купцов Строгановых, которую вел собственноручно: в ней отмечался каждый соболь, попавший в широкий строгановский карман. Вспомнил тайную торговлю на севере золотым зверьком без царских воевод, без пошлины… Степан Гурьев не был корыстолюбцем. Работая старшим приказчиком Строгановых, он, кроме жалованья, не хотел никаких доходов, хотя мог бы стать богатым человеком.

И Степан решил: здесь, в кабинете правителя, ему скрываться нечего.

— Можно, — не сразу ответил он. — В три раза больше можно собрать соболей в царскую казну, чем ныне собирают.

— В три раза? — удивился Борис Годунов.

— За свои слова головой отвечаю. Лишь бы иноземным купцам своеволить не давали, да и своим руки укоротить надобно.

В кабинете правителя водворилось молчание.

— Великий боярин, дозволь астролябию посмотреть, — не выдержал Степан Гурьев, показав на прибор, стоявший в углу.

Годунов удивленно посмотрел на него. Гурьев нравился правителю все больше и больше.

— Откуда ты знаешь астролябию, где видел ее?

— Не только видел, — ответил Степан, — но и широту земную в море могу определять с помощью сей астролябии.

— Вот как! Кто же учил тебя?

— Царский адмирал Карстен Роде, — с гордостью ответил Степан. — Я управлял корсарским кораблем «Веселая невеста» и не раз участвовал в сражениях с корсарами короля Жигимонда.

— Вот так приказчик! — еще больше удивился Борис Годунов. — Не даром купцы тебе деньги платили…