– Фото сделано за полгода до исчезновения Брен.

Мистер Харлисс сел рядом с Джеммой. Они практически соприкасались ногами. Он опять стал рассеянным и с тоской посмотрел на Джемму. Возможно, он решил, что они стали друзьями, объединенными общим горем.

– Она очень любила чашку со львами, – пояснил Харлисс. – Помню, как Эйми орала, требовала, чтобы Брен ее поставила, но малышка не захотела. Она везде ходила с этой треклятой чашкой.

Шрам на лбу девочки тогда был заметнее, чем теперь. Но, несомненно, это была она.

Лира. Реплика. Пропавшее дитя.

Джемма поднялась на ноги. Одни части ее тела сделались тяжелыми, буквально свинцовыми, зато другие стали невесомыми. В голове пронеслась дикая мысль, что она – реплика-конструктор и ее разобрали и собрали обратно, только с ошибками…

Внезапно ей показалось, что ее легкие схлопываются. В комнате царила удушающая жара. Воздух был влажным, и она словно пыталась вдохнуть жидкую грязь.

Пит сощурившись взглянул на нее.

– Ты в порядке?

Идиотский вопрос. Она, наверное, никогда не будет в порядке.

– Что? – спросил мистер Харлисс. – Что случилось?

Джемма захотела выйти из комнаты, но ноги ее не слушались. Вдруг сейчас она рухнет на пол, потеряет сознание и никогда не очнется?

Подспудно она ожидала, что Харлисс остановит ее, однако его, видимо, заклинило.

– Что случилось? – повторял он. – Что такое?

Джемма доковыляла до двери. Она принялась возиться с цепочкой и задвижкой, неуклюжие пальцы не сгибались, тело продолжало бунтовать.

Вывалившись в коридор, она каким-то образом сумела выбраться на лестничную площадку. Почему-то здесь было еще хуже, чем в комнате. Мир стал каким-то мертвенным, а солнечный свет казался надругательством. Джемма прислонилась к перилам и, закашлявшись, стала смотреть на парковку. Вытолкнуть бы наружу то, что обосновалось в ней, это тошнотворное, безумное ощущение, буквально сдавливающее череп! Она хотела избавиться от него. Но ничего не получалось. Мир засверкал, а боль в ее голове сжалась в яростную точку, и Джемма стояла под идиотским солнцем, захлебываясь слезами и соплями. Девушка-монстр. Инопланетянка. Ей вообще не полагалось здесь находиться.

Дверь за ее спиной скрипнула. Джемма не стала оборачиваться. Наверно, Харлисс хочет, чтобы она вернулась в комнату.

Но нет, это был не Харлисс, а Пит. Он коснулся ее руки.

– Джемма…

Она отшатнулась. Разумеется, сейчас она выглядела ужасно. Впрочем, слезы ее никогда не красили. Она наверняка кажется ему отвратительной – вся красная и зареванная, как новорожденная. Хотя какая разница? Он больше не посмотрит на нее по-прежнему.

– Джемма, не молчи, – попросил Пит.

Оттого, что он по-прежнему старается быть славным, Джемме стало еще хуже.

– Не надо, – всхлипнула она. – Ты не обязан.

– Что я не обязан?

Здесь, под лучами полуденного солнца, тихий, терпеливый и печальный, Пит выглядел прекраснее всех на белом свете. Как будто ты повернул за угол, изможденный, чуть ли не умирающий, и увидел родной дом с ярко горящими окнами. Конечно же, Джемма сообразила, что влюбилась в Пита, в тот самый момент, когда узнала правду о своих родителях и о том, что она – клон своей покойной сестренки Эммы, которой следовало бы жить.

– Ты слышал, что он сказал, – выдавила Джемма и вцепилась в перила, глупо надеясь, что порежется сейчас об острый край, истечет кровью и умрет. Парковка просто ослепила ее своей уродливостью. – Ты теперь в курсе, знаешь, кто я.

– Кто ты? – Пит накрыл своей ладонью ее пальцы. – Ты о чем?

Джемма не могла вынести того, что он прикасается к ней. Она подумала о своей коже, волосах и ногтях… Она была искусственным эмбрионом, созданным в пробирке. Как они изготавливают клоны? Может, ее вырастили в питательной среде, как йогурт? Она отняла руку.

– Я – урод, – произнесла она с трудом. Слезы продолжали литься по ее щекам. – Я – чудовище. – Сердце билось в горле и мешало говорить. – И хуже всего то, что я всегда кое-что подозревала. Я чувствовала, что я – монстр.

– Джемма, нет! – Пит схватил ее за плечи, и ей пришлось посмотреть на него. Она вытерла лицо. На руке осталась влага. Слезы, а то и сопли. Прекрасно. – Послушай меня, пожалуйста! Люди из Хэвена – те, которые крали детей, чтобы получить финансирование, а потом делали клоны лишь для того, чтобы использовать их и травить, – вот они чудовища! А ты, Джемма, ты – удивительная. Ты – совершенство.

Его слова каким-то образом прорвались сквозь удушающее болото ее несчастья. Никто и никогда не называл ее совершенством. Она же всегда занимала последнее место в пищевой цепочке! Однако, глядя на Пита, на его веснушки и теплые, добрые глаза, Джемма поверила, что он и вправду так думает.

И из всего, что она увидела и узнала за последнюю неделю, это было самым большим чудом.

– Ты меня не ненавидишь? – Джемма икнула.

Она, в принципе, представляла, как сейчас выглядит, но благодаря Питу уже не чувствовала себя страшилищем. Он по-прежнему держал ее за плечи, и Джемма поняла, что они стоят почти вплотную друг к другу. Никто и никогда не смотрел на нее так, как Пит, никто не прикасался к ней как к чему-то прекрасному, требующему защиты.

Пит улыбнулся, и Джемме показалось, что в его сердце распахнулась дверь с приглашением войти.

– Господи, Джемма! Ты иногда бываешь совсем тупая!

Ему пришлось наклониться, чтобы поцеловать ее.

Джемма никогда в жизни не чувствовала себя маленькой – но не теперь. Внезапно она стала хрупкой и уязвимой Джеммой, спрятанной в кольце его рук. Губы у него были мягкие. Он не пытался забраться языком к ней в рот, что порадовало Джемму.

Это был ее первый поцелуй, и она слишком нервничала, чтобы решать, все ли она правильно делает, надо ли широко открывать рот и как-то по-особому шевелить языком. Она просто хотела стоять здесь, на солнышке, ощущать его губы на своих губах и таять от прикосновения его пальцев к своей щеке. Она обняла его и почувствовала, как дрожит его тело под футболкой, какая узкая у него талия, такая восхитительная, нездешняя и иная.

Пит отстранился. Джемма отступила на шаг и прижала свою руку ко рту. Губы покалывало. Ее первый поцелуй. С Первом Питом. Но Джемма не помнила, чтобы когда-либо была столь счастлива. У нее словно горшочек меда внутри разлили. Ее переполняла истома.

– Ух ты! – сказал он. – Здорово, да? – Он улыбнулся и весь так и просиял.

Она кивнула, боясь заговорить или глупо рассмеяться.

– В смысле, я ведь потрясный, верно? Если собрать целый город умеющих целовать девушку, меня, пожалуй, выбрали бы там мэром.

– Пит! Не порти момент! – вымолвила Джемма, не сумев сдержать улыбку.