Понятно, что теперь монастырь оказался в полном подчинении у тушинского патриарха. Следует заметить, что Филарет и Феодосий отлично ладили, и монастырь стал надежным оплотом тушинцев в Костромском крае.

Кострома поначалу была захвачена отрядом Лжедмитрия II. Но в начале декабря 1608 г. горожане подняли восстание. Местные тушинцы были перебиты, а их воеводу Дмитрия Мо-сальского-Городетского долго пытали, а затем, отрубив руки и ноги, утопили в Волге. (Марфе эта история была хорошо известна.)

Тушинский царь отправил в Кострому карателей во главе с Эразмом Стравинским и Александром Лисовским. Поляки предали Кострому огню и мечу. Видимо, какая-то часть костромичей пыталась укрыться за стенами Богоявленского монастыря и там оказать сопротивление тушинцам. 30 декабря 1608 г. Богоявленский монастырь был захвачен и разорен отрядом Лисовского. При штурме погибли три иеромонаха, один иеродиакон и семь монахов. В это же время был разорен и разграблен Кресто-воздвиженский монастырь в Костромском кремле, при этом погибли его архимандрит Геннадий и десять человек братии.

В конце февраля 1609 г. костромичи вновь восстали, однако на сей раз тушинскому воеводе Никите Вельяминову удалось унести ноги в Ипатьевский монастырь. Но не менее около двухсот тушинцев костромичи «посадили в воду», то есть попросту утопили в Волге.

В начале марта 1609 г. Никита Вельяминов написал в Тушино пану Сапеге следующее письмо о помощи: «… в Ипацком монастыре людей немного, да и те иные побиты и поранены, и лошади у них побиты ж».

В конце апреля 1609 г. к монастырю подошло войско Василия Шуйского во главе с воеводой Давыдом Жеребцовым и приступило к осадным работам. В начале мая 1609 г. Вельяминов писал Сапеге, что к монастырю подошли на судах «воры Государевы изменники, многие люди, и дети боярские, костромичи и галиченя и нижегородские стрельцы, и с Вологды сиберьские стрельцы ж, и казаки, и галиченя и унженя и колог-ривцы и парфеньевцы и судайцы, многие мужики, а у них… воевода Давыд Жеребцов; и я на них, из Ипацкого монастыря, с дворяны и с детьми боярскими, с костромичи и галичаны, выходил и с ними бились, с первого часу дни да до вечера: и Божиею, господине, милостию и Пресистые Богородицы и великих Чудотворцев молитвами, и Государевым счастьем, на том деле воров государевых изменников многих побили, и языки у них знамяна их воровские поимели… »

Битва закончилась ночью. Несмотря на упорное сопротивление, ратникам Жеребцова удалось закрепиться на правом берегу реки Костромы и начать осаду монастыря. «Интересно, что в это время переписку между Вельяминовым и Сапегой помогали поддерживать ипатьевские монахи. Нам, например, известны имена иноков Макария и Леонтия, доставлявших отписки костромского воеводы в стан Я. Сапеги под Троице-Сер-гиевым монастырем»2.

После сражения царские войска выкопали вокруг осажденного монастыря ров, поставили острог и укрылись за ним. Ров окружал монастырские стены «от реки от Костромы да до реки Костромы же». Все это время тушинцы предпринимали попытки вырваться из окружения.

Лжедмитрий II придавал важное значение Ипатьевскому монастырю. В мае 1609 г. он послал войско под командованием Александра Лисовского для деблокирования обители. Но Лисовскому не было суждено дойти до Ипатьевского монастыря из-за сопротивления местных жителей и отсутствия лодок для переправы через Волгу.

В августе, а по другим источникам, в сентябре 1609 г. монастырь сдался и был занят людьми Жеребцова.

Как тут не поразиться избирательности московских дьяков и летописцев! Осада Троице-Сергиевой лавры тушинцами в сентябре 1608 г. – январе 1610 г. известна чуть ли не по дням. А вот осада Ипатьевского монастыря, где монахи защищали «воров и литовских людей», практически неизвестна.

Зададим себе риторический вопрос: мог ли тушинский патриарх игнорировать осаду Ипатьевского монастыря, не посылать туда грамот с призывами к сопротивлению и т.д.? Явно нет. Так куда же их подевали жулье – московские дьяки?

Но вернемся к бедной инокине Марфе. От дважды восставших против тушинцев костромичей ничего хорошего ждать не приходилось, зато в Ипатьевском монастыре среди братии, насмерть стоявшей за «царя Димитрия» и патриарха Филарета, опасаться было нечего.

Возможно, не стоило уделять столько внимания местопребыванию Марфы и Михаила в ноябре 1612 г. – начале 1613 г., если бы не возникновение в начале XIX века целой мифологии о подвиге крестьянина Ивана Сусанина.

О событиях Смутного времени к началу XIX века накрепко забыли. Вспомнить о них царя Александра I заставило поражение под Аустерлицем в декабре 1805 г. Павел, а затем и его сын легкомысленно ввязались в войну против революционной Франции.

Под Аустерлицем царь был лично оскорблен, поскольку он трусливо бежал с поля боя в самом начале сражения, а главное, он осознал, что собой представляют Наполеон и его армия. Срочно потребовался созыв всенародного ополчения и т.д. В качестве хорошего примера подходил созыв ополчения Минина и Пожарского. В войне 1812 г. мифы Смутного времени стали хорошим идеологическим оружием царизма.

Тут следует отметить, что и либерально настроенные дворяне пытались использовать события Смуты для обоснования своих идей. Речь шла об участии простых людей в решении судеб государства, например, того же «гражданина Минина».

Кстати оказался и «крестьянин» Иван Сусанин, который-де спас царя весной 1613 г. Дело началось с оды «Иван Сусанин», написанной декабристом Кондратием Рылеевым.

Через несколько лет композитор Михаил Иванович Глинка пишет оперу «Иван Сусанин». Николаю I опера понравилась, однако он велел переменить название на «Жизнь за царя». Либретто к опере написал придворный Г.Ф. Розен. Немец плохо знал русский язык, зато был личным секретарем цесаревича Александра.

Опера идеально подходила к теории графа Уварова – «православие, самодержавие и народность».

С 1918 по 1938 г. опера в России не исполнялась. Во-первых, ее считали ультрамонархической, а во-вторых, не желали дразнить поляков.

В конце 1938 г. Сталин предложил восстановить оперу и написать для нее «советское либретто». Сергей Городецкий быстро написал оное либретто, и 2 апреля 1939 г. в Большом театре состоялась премьера обновленной оперы «Иван Сусанин».

Тут Сусанин спасал уже не Мишу Романова, а отряд ополченцев во главе с Мининым. Сталин лично изменил ряд эпизодов в опере. Так, комиссия во главе с Иваном Большаковым предложила снять финальную сцену «Славься…», поскольку там было много «патриархальщины и церковности». Сталин же заметил: «Давайте сделаем наоборот – сцену оставим, а снимем Большакова». Именно Сталин настоял на появлении в финале Минина и Пожарского верхом на конях.

Сразу после постановки в Большом театре «Ивана Сусанина» поставили в Ленинграде и ряде других городов.

Во время встречи министров иностранных дел держав антигитлеровской коалиции, которая проходила в октябре 1943 г. в Москве, гостей пригласили в Большой театр на оперу «Иван Сусанин». Во втором действии, когда показывали бал во дворце польского короля, британский министр иностранных дел Антони Иден шепнул сидевшему рядом Молотову: «Посмотрите, какие милые люди эти поляки, дружить с ними – одно удовольствие». Английскому министру очень хотелось, чтобы Москва смягчила свое непримиримое отношение к польскому эмигрантскому правительству, обосновавшемуся в Лондоне. Но Вячеслав Михайлович не поддался. «В жизни все сложнее», – буркнул он.