— Каролина, забудь об этом! — проговорил он чуть охрипшим голосом. — Бежим, бежим вместе! В порту стоит корабль «Эльдорадо». Каролина задумчиво смотрела на коменданта Эль-Морро; казалось, она колеблется, принимая решение. — Капитан корабля и команда будут сегодня пьяны, в городе праздник. Здесь, в подземелье, томятся капитан и команда «Божьего суда». Я освобожу их, Каролина, я найду шлюпку. Не составит труда одолеть тех, кого оставят охранять корабль. И мы с тобой вместе уплывем на этом бело-золотом корабле. Мы…

— Куда мы уплывем? — с грустью спросила Каролина. — В Испанию, где меня могут опознать и сжечь? В Англию, где тебя передадут испанскому послу? Ведь посол отправит тебя в Испанию, и тогда тебе не миновать костра. Или в Голландию, где нас просто не примут? А может, во Францию, с которой Англия сейчас ведет войну? О, Рамон, в этом мире нет для нас места.

Каролина тяжко вздохнула.

— Знаешь, Рамон, если бы я встретила тебя раньше, до того как полюбила Келлза… Но время вспять не повернешь. В любом случае сейчас уже слишком поздно что-то менять. Маркиз Солтенхэм так просто не сдастся. Станет бороться за свою жизнь. Он станет задавать вопросы и наконец поймет, почему я оболгала его.

— Да, — согласился Рамон. — Так оно скорее всего и случится.

— А убеждать он умеет.

— Ты, кажется, очень хорошо его знаешь.

Каролина снова вздохнула.

— Да, Рамон. Я очень хорошо знаю Робина. Он не тот человек, которому можно доверять, и не тот, кого следует жалеть. Он выдавал себя за Келлза и топил английские корабли. Из-за Робина мы сейчас здесь, а не в родовом поместье Келлза в Эссексе. Если бы не Робин и его теща, Келлз был бы сейчас виконтом, а я — виконтессой. Но из-за их лжи Келлз не мог вернуться в Англию и вынужден был вновь заняться морским разбоем.

Рамон смотрел на Каролину во все глаза. Ему трудно было представить, что женщина, стоявшая сейчас перед ним, могла бы стать супругой английского пэра.

— Но ведь должен же быть какой-то выход… — пробормотал Рамон.

— Робин Тирелл весьма красноречив, — со вздохом сказала Каролина. — Он сумеет убедить всех, что дон Диего и есть настоящий Келлз. А что сможет ему противопоставить дон Диего? Рассказать о своем испанском прошлом, которого никогда не существовало? И тогда ловушка захлопнется, Рамок. Его повесят, и он так и не узнает, кто же он на самом деле и почему я его так любила! Келлз умрет с именем испанского короля на устах. Я не могу позволить, чтобы это случилось, Рамон. Ты должен меня понять.

Дон Рамон еще крепче сжал руки Каролины.

— Я знаю одно: ты — моя пленница. И я знаю: если ты сегодня исчезнешь, то никто и никогда не догадается, куда ты исчезла.

— Если ты думаешь насильно увезти меня, — медленно проговорила Каролина, — то знай, я буду тебя ненавидеть всю оставшуюся жизнь. — Глаза ее сверкнули. — Ты этого хочешь? — с вызовом спросила она.

Рамон болезненно поморщился.

Весь его план трещал по швам. Он готов был пожертвовать всем ради нее: карьерой, честью, будущим, но в обмен требовал уважения и любви.

— Мы все в ловушке, — с горечью проговорила Каролина. — И не можем выбраться. Единственный выход — тот, что предложила я, Рамон. Я должна опознать маркиза.

«Ты умрешь вместе с ним», — с тяжелым сердцем подумал Рамон.

Он не произнес этих слов вслух, но Каролина, казалось, прочитала его мысли.

— А когда я умру, Келлз меня забудет. И он, с твоей, Рамон, помощью, станет настоящим испанским кабальеро, каким выглядит теперь. А ты, ты тоже забудешь меня, дорогой.

Это ласковое слово — слово «дорогой» — заставило Рамона содрогнуться.

— Я не забуду тебя, — проговорил он хриплым шепотом. — Я никогда тебя не забуду.

Каролина улыбнулась — ее улыбка была светлой и грустной.

— Это сейчас ты так думаешь, — проговорила она ласковым голосом. — Но время лечит раны. Я хотела умереть, когда думала, что Келлз погиб, но теперь спустя какое-то время я понимаю, что вкус к жизни вернулся бы ко мне в любом случае. Прошел бы год, может, два… И тогда я встретила бы тебя… Кто знает, как бы все повернулось? Так же случится и с тобой, Рамон. Ты встретишь какую-нибудь красивую женщину, которая будет относиться к тебе так, как я к Келлзу, и ты забудешь обо мне.

Он мог лишь мечтать о том, чтобы Каролина оказалась права, потому что всем существом своим чувствовал: ему уготована иная судьба. Он никогда не сможет ее забыть. Она останется в его памяти навечно.

По-прежнему держа Каролину за руки, он сел, глядя ей в глаза. Он представлял, как все будет выглядеть завтра, как она, бледная, но решительная, встанет перед губернатором и укажет на маркиза Солтенхэма, называя его Келлзом.

Он представлял, как она будет выглядеть потом, когда, повесив маркиза, ее приговорят к сожжению на костре. Рамон видел ее у высокого столба над ревущей толпой, видел, как оранжевые языки пламени лижут ее тело, как взлетают в небо горящим нимбом ее волосы.

И отпустил ее руки.

— Ступай, — произнес он упавшим голосом.

Каролина не торопилась уходить. Наклонившись, она поцеловала его в лоб. Рамон закрыл глаза — его одолевало желание схватить ее, запереть, как золотую птицу, в клетку и, заслонив грудью, принять вызов всего мира.

Но она возненавидит его, если он поступит так, как велит ему сердце. И он не сможет вынести ее ненависти, не сможет жить, зная, что она скорбит по Келлзу.

Дон Рамон отвернулся, чтобы женщина не увидела слез в его глазах.

— До свидания, Каролина, — проговорил он, прощаясь с ней.

Когда Рамок поднял голову, ее уже не было рядом. Выскочив из комнаты, он заметил лишь подол ее черного платья, мелькнувший где-то в конце коридора.

Вернувшись к столу, дон Рамон снова сел. Он вдруг почувствовал себя совсем старым, ему казалось, что из комнаты только что выпорхнула его юность, которая унесла с собой его сердце. Рамон застонал и опустил голову на руки.

Он любил эту женщину. И не мог позволить ей осуществить задуманное — это означало бы предать ее костру.

Каролина вернулась в дом на площади де Армас. Она приняла решение и не собиралась отступать. Что ж, она готова к смерти, но Келлзу умереть не даст, ибо только из-за нее он лишился королевского прощения и вынужден был вернуться к флибустьерству. Из-за нее он едва не погиб в Порт-Рояле, а затем воскрес в образе испанца дона Диего. Она стояла у истоков событий: если бы не отправленное ею колье, Келлз не оказался бы в Гаване и не лишился бы будущего, того будущего, которое принадлежит ему по праву рождения.

И завтра она заплатит сполна, они заплатят вместе с маркизом Солтенхэмом.

Но придется объяснить все Пенни, надо заставить ее понять. В конце концов, рано или поздно Пенни воссоединится с семьей. Как бы там ни было, Пенни могла бы поговорить с Вирджи. Хотя, пожалуй, не стоит поручать такое тонкое дело Пенни, надо самой написать Вирджинии письмо, а Пенни пусть сохранит его и при удобном случае переправит в Эссекс. Пенни сильная — она найдет способ это сделать.