Сакерсон принялся с интересом разглядывать ее. За медведем около задней стены зала скопилась куча бросового оружия. Пики и дубинки. Ржавые мечи и пыльные посохи. Карта Лондона на стене вдруг начала колыхаться, хотя Шэй так и не смогла понять, откуда взялся сквозняк.

– Славные парни! – Бесподобный поднял руку. – Всю жизнь мы провели, играя.

Каждое его слово убавляло крики гомонящей толпы, и к концу фразы все умолкли.

– Мы играли в плохой пьесе. В бездарной пьесе с бездарными актерами в главных ролях. Тем не менее мы с вами вечно оставались на заднем плане. Нам отводили роли крепостных и водовозов, пленников и рабов. Пару десятков лет мы играли одни и те же унылые роли, в то время как наши дамы и господа выходили на поклоны, срывая все аплодисменты.

Он сел на краю сцены, и шеи зрителей вытянулись, стараясь поймать каждое его слово.

– Почему?

Молчание в ответ.

– Почему же? В театрах лучшие роли достаются самым одаренным, – он отвесил изящный поклон, – безусловно, обычно их предоставляют мне, но не всегда. А ведь любой из вас мог бы стать королем. Любой из вас мог бы соблазнить красотку.

Шэй внимательно присмотрелась к залу. По крайней мере, на три четверти его заполняли мужчины.

– Но такова реальная жизнь, да, в реальной жизни таким, как мы, людям не позволено самим выбирать себе роли.

В молчаливой паузе Шэй услышала жадное дыхание первого ряда и шумное карканье стаи ворон за окнами.

– Но нынче настал наш день! Сатурналии. Единственный день, когда слуги становятся хозяевами, а хозяева – слугами. Нам соизволили подарить один этот день. Но мы превратим его в вечность! – последнее восклицание он произнес свистящим шепотом.

– Кто готов пройти посвящение?

На сцену запрыгнул парень. Лопоухий, с мокрыми губами, он отвесил несколько поклонов: Бесподобному, Сакерсону и, наконец, Шэй. Намалеванный на нем крест спускался от плеч к бедрам.

– На колени, – промолвил Бесподобный, и парень опустился на колени. Взяв из пачки листок бумаги, Бесподобный коснулся концом меча каждого плеча парня и объявил: – Нарекаю тебя Мертвым лордом Грешамом. Твои владения ждут тебя. – Он вручил парню листок, и новоявленный лорд, подойдя к карте, нарисовал красный крест на доме, недалеко от Бишопсгейт.

– Следующий!

Тут же выстроилась длинная очередь, и парни, поднимаясь на сцену, становились рыцарями и получали землевладения. Сотни жаждущих лиц. Несмотря на быстроту посвящений, церемония заняла не меньше часа. Сакерсон, сопя, обнюхивал сцену, и в зале, казалось бы, в случайном порядке вспыхивали взрывы смеха и аплодисментов. Заляпанные краской дети с трудом поднимали огромные мечи, так весело болтая, словно их распустили на школьные каникулы: «Что тебе досталось? Кого тебе придется прикончить?»

Шэй не понимала толком, в чем суть этого спектакля. Он носил метафорический смысл, как и все прежние пьесы Бесподобного. Что же будет, когда у каждого парня появится свой участок земли и они застрянут здесь, в Саутуарке?

Мертвые лорд Лотбери, лорд Биллитер. Она знала эти имена: им принадлежали большие особняки и городские поместья. Те усадьбы ни ей, ни этим парням никогда не увидеть изнутри. После каждого прошедшего посвящение парня на карте появлялся новый красный крест. Разбирая дубинки и пики, мальчики сразу начинали потешные бои. Она не понимала смысла этой игры, но так, вероятно, к лучшему. С наступлением темноты все они напьются в стельку, и до тех пор от их игр в лордов никто не пострадает. Карта уже изрядно покраснела, и очередь почти иссякла. Наконец Бесподобный посвятил в рыцари одноногого мальчика, лет двенадцати от силы, нарек его лордом Ломбардом, а затем отложил меч. Он встал и, воздев руки к небесам, призвал толпу к тишине.

– Кто хочет повидать свои новые владения?

Ему ответил хор радостных одобрений.

Подойдя к карте, он дернул за веревку. Карта полетела к земле. Стену здания за этим холстом сломали, и из зала теперь открывался вид на реку и раскинувшийся за ней город. Всю реку уже усеивали лодки. Сотни лодок. Прижатые друг к другу бортами, они выглядели как деревянная дорожка на другой берег. Баркасы и барки, прогулочные лодки с навесами, простые гребные лодки, ялики и плавучие платформы были накрепко связаны канатами. Получилась прочная пешеходная переправа на северный берег.

– Захватим же наш город! Захватим город! Захватим город! – начал нараспев произносить Бесподобный, но через мгновение его слова подхватила толпа, и он опять сел с молчаливой улыбкой.

– Захватим город! Захватим! Захватим город!

44

– Нет!

Ее голос утонул в громогласном хоре. Теперь она поняла, что должно произойти. Вдохновленные речами Бесподобного толпы мальчиков, в безумной спешке к своим новым землям, подгоняя друг друга, переберутся за реку. А потом… Ножи и мечи, даже ружья. Тайные стражи с птичьей эмблемой на плечах. И множество мертвых подмастерьев на красном от крови снегу.

– Нет! – повторила она. – Нет! – Она топнула ногой, как разгневанный ребенок.

Один из мальчиков оглянулся.

– Остановитесь! – Она снова топнула.

Мальчик шикнул на своего спутника, а затем тишина пронеслась по ним так же легко, как и песнь. Она поднялась на трон, чтобы все увидели ее. Он зашатался под ее ногами.

– Остановитесь. Вас убьют. – Толпу остановила не сила ее голоса, а ее слабость и хрупкость. Опустившись на колени, она упорно сдерживала эмоции. Она должна лишь передать сообщение:

– Вчера вечером я видела королеву, она ожидает вашего наступления. И все лорды ожидают его. Вас ждет засада, все вы умрете.

Толпа начала перешептываться, но вперед выступил Бесподобный.

– Нас нельзя убить. Мы уже мертвы! – окунув палец в краску своего красного креста, он размазал ее по лицу. – Призрачный театр не может умереть!

И он опять начал бубнить себе под нос:

– Захватим город, захватим город, захватим город, – и его призыв вновь начали подхватывать, – мы не можем умереть, и я докажу это, – он протянул ей свой нож и опустил ворот рубашки, обнажив впадину на горле. – Попробуй.

– Бесподобный. Не надо, – она отступила назад.

– Умоляю тебя. Попробуй, – он повернулся к толпе, – мы не можем умереть на Сатурналии, ибо Сатурналии вечны.

Он повернулся к ней.

– Сделай же это. Пусть они убедятся.

В театре имелись всякие бутафорские ножи. С лезвиями, убиравшимися в рукоятку при нажатии кнопки, или кинжалы, сделанные из упругого материала. Но она знала личный нож Бесподобного; она пользовалась им достаточно часто. Где-то в глубине леса Срединных земель даже стоял древний дуб, на коре которого она вырезала этим ножом их имена. Мальчики топтались в зале, следя за ними и сходясь к сцене. Движение замерло, и она вдруг осознала, что находится