В толпе горожан, приветствующих Тутмоса в столице, Лузи, кипя желчью, лицезрел триумф фараона. Теперь, когда митаннийцы повержены, а мятежная Сирия втоптана в грязь, только одному человеку по силам уничтожить тирана – ему, Лузи! Ни при каких условиях его решительность не ослабнет, а небольшой отряд убийц всегда наготове.

Сомневался он только в своем бывшем слуге Баке. Исхудалый, больной, унылый, тот помогал неохотно, но Лузи нужны были сведения о повседневной жизни дворца, где Бак пользовался общим уважением. Охраняли царя очень тщательно, но у любой системы есть прореха… И Лузи ее уже нашел, да только помешали обстоятельства. Ничего, найдется и еще одна.

* * *

В сопровождении детей и свиты царедворцев, расталкивающих друг друга локтями, лишь бы оказаться в первом ряду у нее за спиной, великая царская супруга встретила меня на ступенях дворцовой лестницы.

Величественная в своей красоте, чинная и элегантная, Меритре, как всегда, безупречно играет свою роль.

– Ваше величество, вы восстановили порядок там, где царил разрушительный хаос, – говорит она. – Ваши подданные, египтяне и жители протектората, вам за это признательны. Да упрочат боги мир, созданный вашими трудами!

Эта короткая речь находит путь к моему сердцу. Я беру ее за руку, и наши дети, должным образом воспитанные, следуют за нами вместе с первым министром.

Во всем Египте – неделя выходных, однако некоторые важнейшие службы функционируют под управлением Рехмира, которому не до отдыха.

То же можно сказать и обо мне. Я соглашаюсь встретиться наедине с одним из непосредственных творцов победы – Тьянуни.

– Из-за моей некомпетентности мы чуть не проиграли войну! – заявляет он.

– Войну мы выиграли. Я оставляю тебя во главе тайной службы, поскольку второй раз той же ошибки ты не допустишь.

– Ваше милосердие безгранично, государь, но мне непростительно было бы промолчать…

– Так говори!

– Проблема внешних врагов, судя по всему, решена, но что с внутренними? Множество сирийцев ассимилировались в Египте, но что, если существует сеть реваншистов, вас ненавидящих и желающих вашей смерти?

– Она наверняка существует.

– Без содействия на самом высоком уровне им не преуспеть.

– Кого ты подозреваешь?

Тьянуни даже закашлялся от волнения.

– Если я посмею произнести имя близкого вам человека, захотите ли вы слушать?

– У царя нет ни брата, ни друга – известно тебе это? Говори смело!

– Убийство зачинщика сирийского бунта Пахека – наверняка дело рук кого-то из соперников. Он одурачил нас всех. Кроме, быть может, одного – того, кто поставил его во главе сирийского протектората.

– Минмес – организатор заговора?

– Я этого не исключаю.

– Доказательства?

– Никаких. Это всего лишь предположение, которым нельзя пренебречь.

* * *

Праздник в разгаре, и многие фиванцы не лягут спать до восхода. Бесплатное (за счет государства) пиво льется рекой, над столицей витают ароматы жаренного на открытом огне мяса. В каждом квартале играет музыка, люди поют и танцуют, прославляют своего фараона.

Пир в честь победы и восстановления мира, собравший во дворце максимальное число высокопоставленных гостей, тоже удался на славу. Даже царица, обычно очень сдержанная, дала выход своей радости. Что до меня, я изредка скупо улыбаюсь и думаю о разговоре, который состоится после приема и не обещает быть приятным.

Гости переместились в сад и продолжают пировать, а я зову к себе в кабинет Минмеса.

Он постарел, черты лица заострились, и вид у него не радостный.

– Тебе не понравился вечер? – удивляюсь я.

– Нет, пир прекрасный.

– Но, кажется, тебе сейчас не до того.

– Теперь ты можешь принять мою отставку.

– Причина?

– Я тебя подвел. И такая слепота непростительна.

– Слепота… Верное ли это слово?

Минмес поднимает на меня испуганные глаза:

– Я… я не понимаю…

– Тьянуни – человек подозрительный. И считает, что речь идет не о недосмотре.

– В чем он меня обвиняет?

– Я должен объяснить?

Минмес падает на колени:

– Государь! Ты обвиняешь в злоумышлении меня? Меня? Признаю`, я повел себя глупо и не оправдал твоих ожиданий. Но предать, злоумышлять против тебя? Я бы лучше сдох!

Глаза моего друга детства не лгут, его отчаяние не наигранно.

Я помогаю Минмесу подняться, обнимаю. Он плачет, уткнувшись мне в плечо…

Я по-прежнему доверяю Минмесу, и Тьянуни вынужден это принять. Еще я требую их совместной слаженной работы над монументальным проектом – увековечением в Карнакском храме моих «Анналов», повествующих о шестнадцати военных походах, которые завершились примирением и обогатили Две Земли. Скрупулезный летописец, Тьянуни передаст Минмесу тексты, бережно собираемые и хранимые на протяжении всех военных лет, после чего скульпторы перенесут эти иероглифы на колонны под присмотром Менха Младшего.

Декрет, касающийся «Анналов», был провозглашен глашатаем Антефом: «Его величество решил поведать о победах, ниспосланных отцом его Амоном, запечатлев их на каменных стенах храма».

Кто вдохновляет мои мысли, если не мой божественный наставник Тот, покровитель линии Тутмосов, третьим представителем которой я являюсь? Поэтому я должен почитать предков и постоянно поддерживать с ними связь.

В самый дорогой моему сердцу храм, «Блистающий памятниками», я призываю верховного жреца Амона и жрецов, посвященных в великие мистерии. Сцены подношений богам источают свет и безмятежность – и все благодаря искусству скульпторов и художников, способных воспринимать божественную энергию и воплощать ее в своих творениях.

Мои намерения, скорее всего, всех шокируют, но я желаю заручиться одобрением мужчин и женщин, ежедневно проводящих ритуалы, направленные на удержание тут, на земле, созидательных сил, ибо эти жрецы и жрицы – опора власти фараона.

– Кто-нибудь помнит знаменательное событие, случившееся со мной в детстве?

Старейшина жрецов Амона берет слово:

– Вы с ранних лет были очень прилежны в учебе, и отец часто водил вас, маленького мальчика, в храм, дабы вы присутствовали на ритуалах и участвовали в процессиях. И вот однажды – я все помню так, будто это было вчера! – статуя бога Амона остановилась перед вами и поклонилась, тем самым назначив вас новым фараоном, которому бог раскроет свои тайны. Потом…

– А потом царица Хатшепсут сочла меня неспособным к управлению и сама заняла Трон Живых. Сегодня я желаю стереть ее правление, дабы мое начиналось сразу после правления второго из Тутмосов.