Они несли стражу дотемна, сменяя друг друга через равные промежутки времени. Правда, им пришлось отказаться от услуг аббата, который не доставлял особых хлопот, но был явно не способен действовать самостоятельно. Когда настала очередь варвара занять место на сторожевом посту, Люгер воспользовался удобным случаем, чтобы обратиться к графине Норгус с нескромным предложением. Он ожидал некоторой холодности с ее стороны, но графиня вполне благосклонно приняла его в свои жаркие объятия…

Слишком давно он не спал с женщиной, и желание сделалось непреодолимым. Ее тело и губы казались изголодавшемуся Стервятнику средоточием немыслимых наслаждений. Впиваясь в ее атласную кожу – его жадные поцелуи были больше похожи на укусы, – он лишался разума, погружался в первозданную тьму, где плоть изнывала в бескровной пытке и неудержимо рвалась к слиянию, посылая зов, на который не откликнулся бы только мертвец, а уж графиня умело позаботилась о том, чтобы костер его сладострастия запылал еще ярче. Ей было не занимать опыта по этой части…

На несколько долгих минут Стервятник позабыл обо всем, даже о невыразимо нежных ласках Сегейлы. И только когда остывающая лава его извержения уже медленно текла по крутым склонам ее бедер, он вдруг заметил, что застывший взгляд Арголиды прикован к Звезде Ада, с которой он не расставался на протяжении всего пути. Ее зрачки были расширены, но вряд ли она видела хоть что-нибудь, кроме зловещего сияния. Не страсть ослепила эту женщину: она была заворожена, околдована талисманом, мерцавшим в сумраке пещеры, словно звериный зрачок. И кто знает, что нашептывал Арголиде невидимый демон, захвативший в плен ее душу?

Слот осознал, что вел себя непростительно глупо и проявил удивительную беспечность. Всецело предавшись похоти, он стал беззащитен, как жертвенный баран. И его едва не постигла та же участь. Женщина, умеющая обращаться с оружием, могла легко завладеть талисманом – а графиня Норгус умела… Между тем цель уже была близка, и Люгер решил впредь не давать Арголиде ни единого шанса вывести его из игры.

Внезапно ему пришло в голову, что графиня с присущим ей исключительным коварством возможно попытается соблазнить Кошачьего Глаза, дабы заключить с варваром тайный союз против Стервятника – союз, скрепленный не только выгодой, но и вожделением. Это было бы вполне в духе великосветских интриг.

Люгеру стало не по себе при мысли, что он мог и опоздать со своей догадкой. И еще он уяснил следующее: теперь ему вряд ли удастся расслабиться хотя бы на минуту…

Он отстранил Арголиду и на всякий случай отодвинулся подальше от любовницы, которая, похоже, на время потеряла интерес ко всему, кроме Звезды. Покорная и безвольная, она позволила бы сейчас сделать с собой что угодно. Слот склонялся к тому, чтобы бросить здесь эту восковую куклу. Но ее могли найти люди Пепла, и тогда в любой момент следовало ожидать удара в спину. Подумав, он развернул ее лицом к свету, проникавшему в пещеру через узкий вход.

Лишь спустя несколько минут взгляд Арголиды прояснился. Как только она пришла в себя, сразу же сделалась опасной. Поскольку графиня хорошо владела собой, Слот ничего не сумел прочесть на ее лице, кроме мимолетной растерянности. Она молча оделась и отправилась на пост сменить Кошачьего Глаза. Люгер лег и притворился спящим. Кинжал он держал наготове.

Варвар появился как привидение. Вошел, неслышно ступая, и сел, прислонившись к стене. Ни разу не пошевелившись, он просидел так до самой ночи. Люгер готов был поклясться, что Кошачий Глаз спит. В отличие от варвара Слот не сомкнул глаз, хотя нуждался в отдыхе после трудного перехода и бурной любви. Впрочем, самое тяжелое испытание еще ожидало его впереди.

С наступлением темноты Стервятник и его спутники пополнили свои запасы, вывели из пещеры лошадей и продолжили путь. Теперь проводник уводил отряд от вымершего города, и вскоре о существовании Кзарна напоминала только тускнеющая корона лучей, окрашивавших южную сторону неба в зеленый цвет.

Примерно через час всадники оказались во владениях клана Песка.

Они долго ехали по пустыне; людям с севера пришлось целиком довериться инстинкту варвара. В темноте человеческий глаз мог различить только силуэты и гигантские колеблющиеся тени. Единственным ориентиром было совсем уже слабое сияние Кзарна, который всадники, по совету Паука, оставили за спиной. Вскоре и оно исчезло. Наступил кромешный мрак; не было видно даже звезд.

Люгер снова убедился в том, что без Кошачьего Глаза он вряд ли добрался бы до цели. Как выяснилось вскоре, варвар захватил с собой карту, почти наверняка украденную у Паука, из чего следовало, что к походу в Долину Дракона он готовился заранее.

Поскольку в темноте от карты было мало толку, Люгер решил прибегнуть к магии, однако его попытки добыть холодный огонь оказались обескураживающими: он сумел высечь только слабые синие искры, которые проскакивали и гасли между ладонями. Что неудивительно – ведь он находился слишком далеко от родового гнезда и мест обитания духов…

Зато варвар без малейших усилий зажег «свечу Кзарна» – источник ровного и достаточно яркого света, имевшего зеленоватый оттенок. Люгер сразу смекнул, что этот небольшой продолговатый предмет со стеклянным окошком может стоить баснословно дорого – особенно на севере, где понятия не имели о реликтах, сохранившихся в опустошенном мире.

В узком луче «свечи» стала видна паутина линий, нанесенных на медный диск. До Стервятника начало доходить, что линии обозначают невидимые, но устойчивые потоки каких-то эманаций, которые воспринимаются только обитателями пустыни. Варвару оставалось найти поток подходящего направления, а затем двигаться в нем, будто плывя по течению реки.

Люгеру это вовсе не казалось чем-то сверхъестественным. Ему и раньше доводилось встречать бродячих монахов, которые на вопрос о том, каким образом они безошибочно находят нужное место независимо от погоды и времени суток, отвечали, что «ветер святых всегда дует в спину».

Однако способность улавливать эманации, по-видимому, приобрел и аббат Кравиус. Но когда? До или после того, как в него вселился Дзург?.. Люгер вдруг почувствовал себя слепым среди зрячих. Впрочем, в подобной ущербности была и положительная сторона: теперь он действовал с утроенной осторожностью, тщательно обдумывая каждый шаг и каждое слово.

Кроме того, Слоту стало чуть понятнее, что имел в виду Паук, когда самодовольно разглагольствовал о «дорогах истины», недоступных чужеземцам. Обнаружить их действительно было нелегко, а для Стервятника, который был далеко не святым и не искал истины, – попросту невозможно. А ведь существовали еще и некие «узлы», где эманации разрушали единую реальность.

Одним из них оказалось Место Пересечения – ему соответствовала звездообразная воронка на карте. В нем пересекалось множество потоков, и, по выражению Паука, «там смешались миры и больше никто не узнавал себя в разбитых зеркалах». Люгер счел это весьма невнятным и приблизительным объяснением тех опасных для рассудка искажений, которым подвергались время, материя и пространство.