прощание, Анжелика, милостиво, свой номер телефона занесла в смартфон лапуле-старичку…! Потом, «милый Федор» посадил Лилю и Анжелику на такси…* * *

Федор Поликарпович пришел в сознание и осмотрелся по сторонам: незнакомый деревенский дом… — непонятно, как он, вообще, мог здесь оказаться?! Он попробовал пошевелить затекшими руками, ногами… — тщетно: Федора Поликарповича, кто-то, неведомый, крепко связал по рукам и ногам — и в рот вставил кляп… Впервые, за свою многолетнюю жизни, он, совершенно, не владел ситуацией — и липкий, и смутный страх, мало-помалу, овладевал непотопляемым Федором Поликарповичем…

— Очухался, изверг?! Озираешься…: чуешь, что смерть, мучительная, за тобой пришла?! Ты, конечно, не узнал меня: ведь столько лет прошло…, но я тебе напомню холодную осень 43 года… Ты, припомнишь скот, и ту избу, где вы, подлые полицаи насиловали мою беременную мать…, а, потом, придумали себе новую забаву: стали, по очереди, метать в нее ножом!!! Она так истошно кричала…, что я, пятилетний пацан, позабыв о своем страхе, вылез из своего убежища и прильнул к замочной скважине… — мне было необходимо знать, что происходит с моей мамочкой…!!! Ты, увидел, что я пытаюсь подсмотреть…, распахнул дверь и ударил меня чем-то острым в глаз! Почему-то ты, решил, что убил меня…, но я выжил…, чтобы…, пускай и через столько лет…, рассчитаться с тобой: за мою мать и себя, и за мою жену!!! С остальными насильниками и изуверами, еще тогда: в 43…, свел счеты мой отец — командир партизанского отряда! Он, с группой разведчиков, спалил, заживо, почти всех, кто изгалялся над его женой… — и предателю, который выдал мою мать, тоже, мало не показалось!!! Позднее, выяснилось, что уцелели двое…, но одного я вычислил раньше — и, без лишних слов, толкнул под товарняк… — тебя же ждет иное!!! — пожилой, кряжистый мужчина с морщинистым лицом и безжизненным глазом, резко, наклонился над Федором Поликарповичем…

Сосредоточенный мужчина, молча и тщательно, обернул беспомощное обнаженное тело своей жертвы в грубую холщовую ткать, кинул, как барана, себе на плечо — потом, отнес его во двор, где своего часа дожидалась тележка… Кинув тяжелую поклажу на скрипящую тележку, сверху присыпав тело изрядной долей мусора и сухих веток, незнакомец вывез свою поклажу за ворота… — и повез, в сторону мусорных баков, которые, между прочим, располагались рядом с густым лесом…

* * *

Крепко спеленатый, Федор Поликарпович, наконец, осознал свой, зрелый возраст: было бы ему лет семьдесят, с хвостиком, как его судье и палачу, он бы сумел одолеть этого призрака, из прошлого… Но ему хорошо за восемьдесят — и силы не те! И не встретиться ему с Анжеликой — этой молодой и смачной самкой, которую не смущает зрелый возраст мужчин: главное, для нее — деньги и власть…, а у Федора Поликарповича все это было…

— Почему было?! Ведь, я еще жив, а значит должен побороться за себя!!! Скотина, деревенская… — даже не дал слова сказать, в свое оправдание!!! Его мамашу я не насиловал… — и не потому, что пожалел эту беременную командирскую телку — вовсе нет! В ту пору мне было только шестнадцать… (из молодых, да ранних… — говорили обо мне пожилые полицаи), но и тогда я уже был чистоплюем, в хорошем смысле этого слова… — зачем мне насиловать ту…, которая прошла через вереницу мужиков… — так и болезнь, нехорошую, подцепить можно?!!! Нож в эту суку метал…, но не я пырнул пацана в глаз… — и я понял, что в доме еще кто-то может прятаться — и пошел, и нашел десятилетнюю девчонку… — вот над ней, с большим удовольствием, я надругался!!! До сих пор приятно вспомнить свой первый сексуальный опыт! Эх, как же благодатно жилось при немцах: убивай кого хочешь, насилуй…: имеешь право, ведь ты, помощник новой власти!!! — сладостные воспоминания Федора Поликарповича прервал смурной кряжистый мужик: он вытащил свою жертву из тележки, освободил из плена грубой холщовой ткани и ударил Федора Поликарповича, кулаком, в висок… — тот, снова, потерял сознание — и лишился последней возможности, побороться за свою жизнь!

Немолодой, но все еще сильный — мужчина, внимательно осмотревшись, в сумраке лесном, выбрал кучу побольше, бережно, разровнял ее… — и, затем, осторожно, положил на нее свою неподвижную голую ношу! Еще с большей бережностью, мужчина поддел, лопатой, муравьиную кучку, поменьше — она находилась рядом — ею, он присыпал, сверху, недвижимо лежащего, бывшего пособника фашистов… Оценив свои усилия, мужчина добавил к муравьиной куче еще… — теперь, созданная стараниями незнакомца, огромная муравьиная груда смотрелась, как здоровущий «сугроб», что полностью окутал собой, связанное обнаженное тело спесивого изувера Ильи-Федора Поликарповича…

Далее, незнакомец вернулся на тропинку — и весь мусор, и сухие ветки, что, ранее, вывалил на землю из тачки, мужчина, вновь, сложил на холщовый кусок ткани, и, затем, положил в тележку: нехорошо засорять лес!!! И, неспешно, и не оглядываясь, он побрел по лесной тропинке, освещенной солнечным светом! Из глубины леса, его путь пролегал до мусорных баков…

* * *

Федор Поликарпович пришел в сознание, от непереносимой боли… — ему захотелось кричать, выть…, но едва он открыл рот… — его заполонил какой-то мелкий мусор и что-то, непонятное…, поползло внутрь, по его гортани… Боль, во всем его теле не утихала, а лишь нарастала, хотя, казалось бы, куда еще больнее!!! Не было никакого спасения от этой ползучей, кусачей орды!!!

Федор Поликарпович не сразу осознал, что его судья и палач — в одном лице — пристроил его голое тело в муравьиную кучу…

— Вот, гад, не стал марать свои руки моей кровью — доверил меня казнить муравьям… — вот, изувер!!! Боже, никогда не думал, что испытаю такую боль, невыносимую!!! Получается, дочь Римка, чувствуя свой конец, передала кому-то мое фото, где я запечатлен в форме полицая… — и это фото дошло до адресата, но как???!!! Нужно было дочурке Римке устроить несчастный случай еще в ее раннем детстве — и не оказался бы я брошенным, на съедение муравьям!!! Эта глупая, заполошная баба, совершенно, не похожа на меня, а уродилась в своих никчемных родственников — деда и мать!!! Мерзкая баба — Римка, надумала ты, извести, со Света, обидчиков своего сынка Павлика: его вдову Софку и ее братца Игорька…, так и убила бы их сама, но зачем меня было втравливать, шантажировать этой фоткой… — сама напросилась на свою смерть!!!! Глупая оплошность, из прошлого, лишает меня будущего…!!!

От нестерпимой боли, Федор