Из кресла у камина вырвался всполох цвета. Чьи-то руки открыли шпингалеты на окне, через подоконник перемахнула фигура их владельца. Я мельком заметила темные волосы, что-то зеленое. Закричав, я пробилась сквозь дерущихся только для того, чтобы увидеть, что он исчез. Вердон.

За моей спиной «Мушкетерки Луны» кружились, словно волчки. Комната разрывалась от звона их шпаг, от ярких всполохов платьев, которые то сливались в одно, то расходились. Портия и Арья сражались, стоя спина к спине, ни на секунду не опуская клинков. Портия расхохоталась, выбив шпагу из рук противника.

— Нельзя упустить его! — крикнула Теа, заметив мое колебание. Она шагнула в сторону, чтобы отразить атаку, которая могла бы разрубить ее пополам.

— Но вы в меньшинстве! — возразила я, отталкивая в сторону раненого, который пытался подняться с пола, опираясь на ближайший стул.

Портия зашипела так громко, что ее не смог заглушить даже звон стали. По ее рукаву расползлось кровавое пятно, на обнаженную руку капнула кровь, но, когда я рванулась к ней на выручку, она яростно крикнула:

— Je jure si tu n’y vas pas, je te botterai le cul! Если ты не пойдешь за ним, клянусь, я надеру тебе задницу!

Портия не разбрасывалась пустыми угрозами. И если она пообещала, что надерет мне… филейную часть, значит, надерет. Я выругалась. Протолкалась к открытому окну, крепче сжала рукоять шпаги и сосчитала: один, два…

Фехтование научило меня падать. К тому же у меня было много возможностей для практики, когда ноги отказывались меня держать и мое тело становилось жертвой земного притяжения.

Падение длилось недолго. Зубы щелкнули так, что я почувствовала это всем черепом. Ноги обожгло огнем. Кости застонали. Головокружение обрушилось на меня с такой силой, что мне пришлось выждать, пока мир не перестанет кувыркаться.

Ага! Полы плаща мелькнули за углом соседнего здания и растворились в воздухе, плотном как лед. Я бросилась вслед за размытым силуэтом, едва замечая, как холод проникает в мою кровь и кости.

Остальные справятся. Они смогут задержать заговорщиков до прибытия мушкетеров. Но все это будет напрасно, если я не догоню Вердона. Если не сумею задерживать его достаточно долго, чтобы его окружили. Мне лишь хотелось увидеть его глаза, когда я скажу ему, кто я такая. Хотелось увидеть его страх, когда я приставлю острие клинка к его горлу.

Мы пробежали по одной улице, затем по другой. Я врезалась в стену, когда головокружение совсем затуманило зрение, затем, пошатываясь, побежала дальше по темному переулку. На мостовой валялись отбросы из ближайшей пекарни. Весь переулок словно шептал — нет, напевал — мое имя. Таня. Таня. Таня.

Двор чудес.

Покосившиеся дома, гниющие стропила, тряпки, закрывающие пустые дверные проемы, дырявые стены — все это ходило вокруг меня ходуном. Мое головокружение не делало различий.

Я проскочила под осыпающейся аркой, перепрыгнула через опасный участок льда, едва не задев девушку примерно моего возраста. Задыхаясь, я пробормотала извинения. Одной рукой она опиралась о стену — не для того ли, чтобы сохранить равновесие?

Арья говорила, что здесь могут быть такие люди, как я. Арья, девушка из Двора чудес; я, больная девушка… ни одну из нас не приняли бы в обществе, если бы не наши отцы. Как это странно: чтобы помочь таким, как мы, мы должны притворяться, что мы не такие. Одеваться в красивые платья, вести себя как светские дамы, и все это для того, чтобы сделать жизнь лучше для всех. Я покачала головой, прогоняя несвоевременные мысли, и снова бросилась вперед.

По краям моего поля зрения вспыхивали золотые и ониксовые звезды. Я намеренно забрала далеко вправо от беглеца, когда мы приблизились к границе Двора чудес. Как я и планировала, он метнулся влево, на мост через Сену. Он решил, что победил меня. Но он не знал, что согласно указаниям мадам де Тревиль на другой стороне его поджидают мушкетеры. Что они скрываются в тени площади.

Он ненадолго остановился посреди моста. Merde! Черт! Должно быть, он понял, что, бегая по улицам Парижа за пределами Двора чудес или доков, он наверняка привлечет внимание. Я попыталась собрать жалкие остатки сил и превратиться в сталь.

Вердон тем временем оглядывался, готовый вернуться назад и поискать другие пути отступления. Я сократила дистанцию между нами до нескольких метров. По моим жилам тек огонь, я потянулась за шпагой, не обращая внимания на серые волны, бушующие вокруг меня. Пальцы нащупали рукоять. Ощущая триумф, я извлекла шпагу и направила ее на человека, который замышлял убить короля. Который убил моего отца.

— Месье Вердон, вы предали свою страну. Вы не только строили заговор против короля в своих личных интересах, вы без зазрения совести убивали невинных людей.

Он словно окаменел. Он был немного ниже, чем мне запомнилось в нашу встречу у университета, его силуэт резко выделялся на фоне моста.

— Меня зовут Таня де Батц. Вы убили моего отца. Приготовьтесь, месье. Я не ударю вас в спину. У меня есть честь… в отличие от вас.

Он наконец повернулся ко мне, широко развел руками и картинно поклонился. Затем выпрямился и добродушно улыбнулся:

— Ах, Таня! Ты всегда держишься так официально. Я думал, мы договорились, что ты будешь звать меня Этьеном.

Глава тридцать вторая

До чего жестокую шутку сыграло со мной головокружение. Оно снова заставило меня увидеть и услышать то, чего нет. Но тут он приблизился, и фантазия о том, что я ошиблась, разбилась вдребезги — словно сверкнула молния, а следом за ней прозвучал раскат грома. Этьен со своей обычной улыбкой, с ореховыми глазами, которые излучали тепло даже на таком морозе. Но разве я не видела что-то зеленое у окна в «Грифоне»? Или я просто выдала желаемое за действительное? Я издала стон, разглядев как следует шляпу Этьена — та была украшена зеленой лентой. О нет.

Когда я наконец разлепила губы, их обожгло морозом:

— Но… я ничего не понимаю. Где твой отец? И почему ты не с матерью? Разве не должен кто-нибудь быть с ней? Нельзя оставлять ее одну, когда она так больна.

— Таня, — сказал он. Я изо всех сил старалась забыть, с какой нежностью он произносил мое имя раньше. Словно привык к нему за много лет. Он посмотрел на мою шпагу. — Почему бы тебе не убрать это, пока никто не поранился?

— Я не понимаю, — повторила я. — Я не понимаю. Почему ты здесь? Не подходи, — добавила я, когда он попытался сократить дистанцию между