Келли посидел с минуту, уставившись на это место тяжелым взглядом.

— Ты возвращался с тех пор, как уехал? — прошептала я.

— Всего раз. Прямо перед тем, как умер мой старик.

— Ты ощущаешь себя здесь потерянным или найденным?

Лично я чувствовала себя раскрытой книгой, полностью найденной, потому что он сидел рядом со мной.

— Потерянным. — Он прочистил горло. — Я был потеряным. Таким чертовски потерянным. Пока не встретил тебя.

Затем он посмотрел мне в глаза.

Вдох, который я только что сделала, застрял у меня в горле. Мое сердце забилось быстрее, а желудок резко сжался.

Кэш не разрывал взгляда, когда потянулся, обхватив меня рукой за шею, притягивая меня к себе. Его дыхание ласкало мои губы, и я глубоко вдохнула, желая впустить его в свои легкие.

— Я влюблена в тебя, Кэшел Фэллон Келли, — произнесла я с такой же решительностью во взгляде, как у него. — Втюрилась. В. Тебя.

Хватка, которой он сжимал мою шею, стала только крепче, и я почувствовала дрожь в его костях.

— Говори, что ты имеешь в виду, и имей в виду то, что ты, блядь, говоришь, — произнес он не требующим возражений голосом.

— Я никогда не возьму эти слова обратно, — сказала я, прижимаясь носом к его носу, губами к его коже. — Не могу. Эти слова были в моем сердце, когда ты украл его.

— Я пролью кровь, чтобы высечь эти слова на камне, — сказал он, говоря загадками, прямо перед тем, как его губы накрыли мои в поцелуе, от которого у меня перехватило дыхание.

Я вцепилась руками в рубашку моего Мародера, отказываясь отпускать его, но мне пришлось сделать это, когда Кэш отстранился, чтобы выйти из машины. Как только он это сделал, еще один удар молнии осветил небо. Секунду спустя капля дождя ударила в лобовое стекло, затем еще одна, пока фермерский дом перестал просматриваться из машины.

Келли распахнул мою дверцу, с козырька его кепки капал дождь. Он развернул меня лицом к себе, его прикосновение было грубым, его взгляд обжигал меня словно пламя.

Каждый мой вдох был ради него.

Каждый удар моего сердца принадлежал ему.

Каждый день моей жизни. Как минимум, на всю оставшуюся жизнь.

Я принадлежала ему, а он принадлежал мне.

Мои руки снова оказались на груди Кэша, кулаками я снова вцепилась в его рубашку, и я притягивала моего мужа к себе, когда он вытаскивал меня из машины. Наши губы встретились под дождем, его сладкий вкус ощущался на наших языках, и я едва осознавала, что мы двигаемся, пока моя спина не ударилась о камень.

Его губы опустились ниже, к моей шее, его поцелуй ощущался теплым прикосновением на моей коже, полной противоположностью шторму, бушующему вокруг нас.

— Ты стала для меня самым опасным существом на этой земле, — прошептал он мне в самое ухо.

Он скользнул мне под рубашку, пальцами прочеротв прямую линию меж моими грудями, пока не остановился над моим сердцем.

— Оно вот-вот выскочит прямо из твоей груди, — сказал он. — Окажется прямо у меня в руке, моя дорогая.

— Его так легко украсть, Мародер, — признала я, затаив дыхание. Дождь собрался на моих ресницах и на его. Его глаза в темноте казались иссиня-черными. Они почти светились в темноте, подсвеченные фарами машины. И я захотела раствориться в хаосе, который вызвал взгляд его зеленых глаз, которые казались еще зеленее, потому что он заставил меня почувствовать себя живой. Абсолютно живой в жизни, к которой я принадлежала.

— Потому что я отпустила его — теперь оно свободно.

— Такая чертовски опасная, — пробормотал он, прежде чем задрать мою рубашку, стягивая ее через руки, слизывая капли дождя с моей обнаженной кожи. Жар от его тела и прохладный ветер от шторма вызвали сильную дрожь, пробежавшую по мне, и мои волосы встали дыбом.

Особенно после того, как его взгляд остановился на боди, которое я носила под одеждой. Оно было прозрачным, с отделкой из черного атласа.

Кэш поднял меня, и я обвила ногами его талию, целуя моего мужа, пока он нес меня к двери. Должно быть, он открыл ее после того, как вышел из машины, потому что повернул ручку и беспрепятственно вошел внутрь. Кэш посадил меня на длинный деревянный стол на кухне.

Он зажег об столешницу спичку и разжег несколько свечей разного размера, оказавшихся там. Перед столом располагался старый камин, грязный от многолетнего использования. Он разжег и его.

С его одежды капала вода, заливая пол. Капли стекали у него по лицу, и когда он подошел, чтобы встать между моих ног, одна из капель упала мне на грудь, мерцая, как бриллиант, в свете мягкого пламени. Моя шея горела — мое сердце горело — от желания, бурлившего в моих венах.

Кэш провел пальцем вверх по моей руке, по плечу, вдоль шеи, а затем вниз меж грудей, прежде чем обвел мои соски, наблюдая за моей реакцией все это время.

— Ты горишь для меня везде, где я касаюсь тебя, — прошептал Кэш.

Я потянулась к нему, сняла промокшую рубашку через голову, поверх кепки, а затем бросила ее на пол. Он скинул ботинки и расстегнул брюки. Я же спустила брюки вниз по его ногам, помогая своими ступнями, наблюдая, как он стоит передо мной в одной только кепке.

— Трахни меня, — взмолилась я. — Прошу.

— Сначала. — Он протянул руку и стянул штаны с моих ног. Его бицепс напрягся, а мышцы спины перекатились, когда Кэш повернулся, чтобы бросить мои брюки в кучу вместе со своей рубашкой. — Ужин.

— Я, блядь, не голодна, — огрызнулась я.

Сейчас мне уж точно было не до еды. Его плечи были широкими, сильными, и мне захотелось глубоко вонзить зубы в его кожу.

— А я вот чертовски проголодался, — сказал Кэш и, положив руку мне на грудь, толкнул меня обратно на стол.

Пальцами мой муж скользнул вверх по моей левой ноге, и я немного подвинулась, чтобы Кэш мог расстегнуть