Но и в 1920–1930-е годы южноафриканские учёные были уверены, что Дарт прав и его критикуют несправедливо. Среди этих учёных был шотландец, доктор Роберт Брум (см. главу 19), который уже сделал себе имя в палеонтологии, открыв замечательные экземпляры пермских рептилий, а также древнейших предков млекопитающих в пустыне Кару. Некоторые собиратели окаменелостей, с которыми он сотрудничал, присылали ему ископаемые образцы, найденные в многочисленных южноафриканских карстовых пещерах. В 1938 году, работая в пещере Кромдрай, Брум нашёл очень массивный череп взрослого примата, назвал его Paranthropus robustus (от греческого «массивный получеловек»). Позднее, в знаменитой системе пещер Сварткранса он обнаружил окаменелости, принадлежавшие более чем 130 особям P. robustus. Недавний анализ их зубов показал, что среди этих массивных гориллоподобных людей нет ни одной особи старше 17 лет и что небогатый рацион робустусов состоял из орехов, семян и травы.

В том же 1938 году Брум получил слепок эндокрана ископаемого черепа объёмом около 485 куб. см — слишком большого для обезьяны. Он назвал этот экземпляр Plesianthropus transvaalensis (от греческого «полуобезьяна из Трансвааля»). Затем до него дошли слухи об окаменелостях, найденных в пещере Стеркфонтейн. 18 апреля 1947 года Брум и Джон Т. Робинсон нашли полностью сохранившийся череп, принадлежавший, вероятно, взрослой самке (сейчас считается, что это был самец). Она имела явно человекоподобные черты, но была столь же примитивна, как Ребёнок из Таунга (рис. 25.6). Учёные назвали этот экземпляр миссис Плез. Их открытие продемонстрировало, что в Южной Африке встречаются окаменелости гораздо более примитивных гоминин, чем где-либо в Евразии. Вскоре в Стеркфонтейне были найдены и другие окаменелости, позволившие оценить изменчивость особей в популяции Plesianthropus transvaalensis. В дальнейшем антропологи решили, что взрослые особи из Стеркфонтейна и Ребёнок из Таунга относились к одному и тому же виду, поэтому название Plesianthropus transvaalensis теперь отменено в пользу оригинального таксона Australopithecus africanus, предложенного Дартом.

Рис. 25.6. В нескольких ракурсах показан череп австралопитека африканского, известный под названием миссис Плез (снимок из фонда Wikimedia Commons)

Эти открытия в Африке, наряду с полным отсутствием столь примитивных и древних окаменелостей в Евразии, заставили антропологов отказаться от азиатской версии человека. К 1947 году уже были описаны разные австралопитеки, и становилось всё очевиднее, что Дарвин был прав: люди возникли в Африке. В то же время отмирала идея, что основным движущим фактором человеческой эволюции было увеличение мозга и рост интеллекта, а другие признаки — мелкие зубы и прямохождение — возникли позднее. Вместе с ней вымирали и фашиствующие антропологи старой закваски. Все окаменелости, найденные до сих пор, демонстрируют, что сначала стала развиваться прямая осанка и сложные зубы, а мозг начал увеличиваться гораздо позднее. Поэтому в 1953 году вновь решили подробно изучить Пилтдаунского человека: он больше не вписывался в картину человеческой эволюции. Эта мистификация была разоблачена со смешанным чувством конфуза и облегчения.

Ещё один сторонник африканской гипотезы — легендарный Луис С. Б. Лики (рис. 25.7, А). По всеобщему признанию, это был харизматичный, энергичный, прямолинейный человек, который мог рассказать настоящую сагу о своих открытиях. Критики считали, что он безответственно и небрежно относится к науке, иногда покупался на сомнительные идеи, которые впоследствии не подтверждались. Тем не менее Лики навечно вписал своё имя в историю изучения эволюции человека — не только как первооткрыватель многих важных окаменелостей, но и как наставник своей жены Мэри, совершившей большинство открытий, сына Ричарда, превзошедшего отца, и многих других видных антропологов. Он также вдохновил приматологов Джейн Гудолл, Дайан Фосси и Бируте Галдикас потратить долгие годы на изучение шимпанзе, горилл и орангутанов соответственно.

Рис. 25.7. (А) Луис Б. Лики с окаменелостью в руке; (Б) череп зинджантропа (современное наименование — Paranthropus boisei), благодаря которому семья Лики стала всемирно известна, а центр палеоантропологических исследований вновь переместился в Африку ((А) снимок из фонда Wikimedia Commons; (Б) снимок предоставлен Национальным музеем Кении)

Лики родился в семье британских миссионеров на территории современной Кении, вырос среди нетронутой природы Восточной Африки, впитал культуру кикуйю — одного из крупнейших народов этого региона, научился бегло говорить на их языке. Хотя молодой человек получил лишь фрагментарное образование от кенийских учителей, после Первой мировой войны его отправили в Кембридж, где он зарекомендовал себя блестящим, старательным, но зачастую эксцентричным студентом. Лики выбрал путь антрополога и уже до тридцати лет опубликовал ряд работ по археологии Кении. В начале 1930-х его научная карьера едва не рухнула, когда он бросил первую жену Фриду, влюбившись в молодую художницу Мэри. Чтобы спрятаться от нападок академического сообщества, они с Мэри вернулись в Кению, где обнаружили несколько мест с окаменелостями примитивных обезьян — в Канаме, Канджере и на острове Русинга.

Живя в Кении в конце 1930-х – начале 1940-х годов, Лики играл важную роль в политической жизни региона, так как знал язык кикуйю и разбирался в культуре туземцев. Он был не только английским разведчиком в годы войны, но и переводчиком, посредником между британцами и кикуйю, когда между теми возникали трения. Также он являлся ключевой фигурой во время восстания мау-мау и в итоге помог разрешить конфликт. При этом Лики отказался вернуться в Европу, согласившись на мизерное жалованье в музее Кориндон в Найроби (в настоящее время — Национальный музей Кении).

При всей авторитетности Лики и важности его африканских находок, ему не удавалось совершить по-настоящему убедительное открытие, которое не только подтвердило бы, что человечество возникло в Африке, но и обеспечило бы карьерный рост, помогло бы добыть дополнительное финансирование для исследований. При всей важности экземпляров из южноафриканских пещер, их не удавалось датировать. Требовалось найти место, где человеческие окаменелости встречались бы вместе с останками других млекопитающих, период жизни которых был хорошо известен, либо с вулканическим пеплом, обеспечивающим точную датировку.

В 1913 году немецкий археолог Ганс Рек извлёк скелет вполне современного человека из пласта II в Олдувайском ущелье (территория современной Танзании). Его находка была неоднозначной, так как, судя по всему, относилась к среднему плейстоцену и была гораздо старше европейских человеческих окаменелостей, находившихся на том же уровне эволюции. В 1931 году к дискуссии подключился Лики, сумевший убедить коллег, что экземпляр Река — не современный человек, погребённый в древних породах. В 1951 году, когда отгремела Вторая мировая война, наладилась послевоенная политика и освободилось время для занятий антропологией, Луис и Мэри стали не покладая рук работать в самых нижних слоях Олдувайского ущелья. Там они нашли множество каменных орудий, свидетельствующих о существовании гораздо более примитивной культуры, нежели европейская, но не добыли убедительных окаменелостей.