Рефухио слегка сжал плечо Пилар. Она поняла, что это был знак предостережения. Звук его вкрадчивого голоса заставил Пилар вздрогнуть.

— Балтазар хотел получить изумруды, чтобы обеспечить себе средства к существованию. Это не подлежит сомнению. Все совершенно очевидно.

Для кого-то это могло выглядеть очевидным, но ведь это не было правдой. Пилар была почти уверена, что Балтазар хотел умереть, и исполнителями приговора, который он сам себе вынес, он избрал своих бывших товарищей. Друзьям предназначалась роль палачей. Рефухио знал это так же хорошо, как и она. Он тоже слышал произнесенные шепотом слова великана, которые говорили о его желании умереть. Но только сейчас Пилар сообразила, что сказать остальным правду было бы жестоко. Они и так мучаются угрызениями совести и сознанием своей вины. Зачем же усугублять их страдания.

Чарро тряхнул головой.

— Наверное, он собирался силой заставить Пилар отдать ему изумруды.

— Наверное, так, — устало согласился Рефухио. Еще одна мысль пришла в голову Пилар. Балтазар наверняка знал, что Рефухио нет в числе охранников, поскольку слышал, как тот поет свою серенаду. Это было своеобразное выражение признательности своему вожаку, ведь теперь Балтазар был уверен, что Рефухио не виноват в смерти Исабель. И Рефухио понял это.

Когда-то Пилар раздражала необыкновенная проницательность Эль-Леона. Ей казалось, что он умеет читать ее мысли. Какой же она была дурочкой, что не смогла тогда по заслугам оценить его, оценить качество, которое следовало отнести к числу его несомненных достоинств: способность понимать людей, разгадывать причины их поступков и оправдывать их, насколько это возможно. Пилар многому научилась у него. Прежде всего, она научилась прощать.

— Ну, теперь-то все позади, — буркнул Энрике, стараясь скрыть свои подлинные чувства под маской напускной грубости. — Все, что нам остается сделать, — похоронить его и забыть об этой истории.

— Да, — сказал сеньор Хуэрта и бросил быстрый взгляд туда, где стояли его жена, донья Луиза, Бенита и толпились остальные слуги. Потом он поманил к себе одного из слуг-индейцев и охранника, который наблюдал за происходящим с площадки перед воротами, и отослал их с поручениями.

— На все воля Божья, — вздохнула его жена, наблюдая за тем, как тело переносят в маленькую комнатку для гостей на первом этаже.

Чарро подошел к Пилар. Только сейчас он обратил внимание на то, что руки Рефухио все еще обнимают талию Пилар, и сразу же помрачнел.

— Идем, Пилар. Ты слишком переволновалась сегодня. Я отведу тебя в твою комнату и принесу стакан вина, чтобы ты могла подкрепить свои силы.

— Нет.

Это сказал Рефухио. Право на последнее слово он все же оставил за собой. Он не только не разомкнул объятий, но еще крепче прижал Пилар к себе.

Чарро устремил на него взгляд.

— А ты не вмешивайся. Она моя невеста.

— Уже нет. В этом деле все преимущества на моей стороне. Мы уезжаем с ней вместе.

— Что ты подразумеваешь под преимуществами? То, что ты сделал ее своей любовницей? Я не желаю об этом даже слышать!

— Придется, дружок. Мы с ней связаны нерушимыми узами. Ни один человек не сможет разлучить нас, потому что она и я — это единое целое. Потому что мне нужна эта прекрасная, сильная, честная женщина. Потому что она сделала то, что не сумел сделать никто другой, — спасла мою душу, подарив мне частицу своей чистой, светлой души. Наш союз не освящен церковью, но он благословлен самим Богом.

Чарро стоял, сжав зубы. Его глаза метали молнии.

— Я не позволю тебе увезти ее.

— Попробуй остановить меня, — спокойно сказал Рефухио и выдернул из ножен кинжал.

Бенита вскрикнула. Сеньора Хуэрта застонала, а ее муж тихо выругался. Те, кто нес тело Балтазара, положили его на землю и остановились в ожидании приказаний хозяина.

Ни один мускул не дрогнул на лице Чарро, только его грудь порывисто вздымалась и опускалась. Его голос зазвенел как струна, когда он ответил:

— Одного моего слова будет достаточно, чтобы сюда сбежалась дюжина вооруженных людей. Ворота заперты. Ты не уйдешь отсюда так просто.

— Мне очень не хотелось бы затевать драку, но, боюсь, выбора у меня нет. — Острие кинжала Рефухио находилось всего лишь в дюйме от сердца Чарро. — Оседланные лошади ждут нас за стеной, а Энрике откроет ворота.

Акробат, когда Чарро обернулся к нему, утвердительно кивнул.

— Я запрещаю тебе, — сказал наследник семьи Хуэрта. — Мое слово — здесь закон.

— Только не для меня, — Энрике говорил извиняющимся тоном, но оставался непреклонным. — Рефухио все еще мой вожак, им и останется. Для меня он Эль-Леон.

Лицо Чарро исказилось гневом. Он резко повернулся к Пилар и, прищурившись, изучающе вгляделся в ее бледное лицо.

— Все это было подстроено, — бросил он, скрипнув зубами. — Я должен был сразу догадаться. Ну, признайся же.

Пилар отрицательно замотала головой, но не успела опровергнуть обвинение. Рефухио опередил ее:

— Пилар здесь ни при чем. Но я действительно приложил к этому руку, запланировав похищение на сегодняшнюю ночь. Но все остальное — случайное и счастливое стечение обстоятельств.

— Играешь в благородство, как всегда, но я, кажется, не с тобой разговаривал. Пилар, ты не сказала ни слова возражения, безропотно согласилась покинуть этот дом… и меня. Может, мне только почудилось, что ты, в присутствии губернатора, изъявила стать моей женой? Или я тебя неправильно понял?

— Нет, ты все понял правильно, но я… я прошу прощения, Чарро. Я хотела сделать как лучше, для всех нас. Но я жестоко ошибалась.

— Так ты собираешься уехать с Рефухио? Пилар тяжело вздохнула.

— Пожалуйста, не пытайся остановить его. Я просто не вынесу, если здесь опять прольется кровь.

— Но ведь ты не по своей воле… — не унимался Чарро.

— По своей. В глубине души я всегда хотела этого.

Рефухио сделал знак Энрике. Акробат побежал поднимать засов на воротах. Рефухио медленно направился к образовавшемуся проходу, держа за руку Пилар. Чарро ринулся за ними, сжимая руки в кулаки, но на его лице была написана неуверенность.

— Лучше отпусти их, сынок, — спокойно посоветовала сеньора Хуэрта. — Ты и так уже достаточно наломал дров. Пора бы остановиться.

— Да, — поддержала Бенита, подойдя к Чарро. Она казалась сердитой и радостной одновременно. — Отпусти их.

Рефухио не старался дожидаться, пока Чарро сообразит, что ему делать. Вместе с Пилар они побежали к коновязи, где их ждали лошади. Рефухио подсадил Пилар в седло, затем вскочил на свою лошадь. Через секунду они уже мчались галопом по пыльной дороге, ведущей в Сан-Антонио.