— Не-ет, мне батя все рассказал. Не ври. А ну, давай на кулаках проверим кто сильнее?

Я отмахнулся от него как от назойливой мухи. Пьяный Савва меня откровенно раздражал.

— А ну, вставай, — не отступал он. — Вставай, говорю. Проверим кто из нас сильнее. Я-то помню, как ты меня об косяк приложил. Но я тогда пьяный был, да и батя рядом. А при нем я не мог тебе сдачи дать. А ну вставай, говорю…

Как же легко он завелся. Несколько мужиков из гостей уже с интересом наблюдали за нашим диалогом, ждали продолжения. Моего тестя рядом не было, и потому осадить новоявленного родственника оказалось некому. А мне драться просто не хотелось. И потому с тоскливым вздохом я поднялся с лавки, ухватил за ручки массивную шайку с мыльной водой, да и перевернул ее на голову задире. И пока тот отхлебывался, да оттирал глаза от едкого раствора, я медленно ушел, сопровождаемый одобрительными возгласами невольных свидетелей и проклятьями временно ослепшего шурина. Пока победа в раунде на моей стороне. Савва наверняка затаит обиду, но, скорее всего, вспомнит о ней только при следующей попойки. А к тому времени я буду уже в Питере, и наша очередная хмельная посиделка будет ой как не скоро. Может щелкнет у него в голове хоть одна извилина и передумает выяснять со мной отношения. А может, и батя его наставит на путь истинный.

Наконец, настала пора отправляться домой. Мишка с супругой, Мендельсон и Попов давно уехали, бросив меня на растерзание родственников. Еще пару дней после окончания веселья я гостил у Мальцева, отъедал пузо и откровенно бездельничал. С Мариной мы шатались по городу, она мне показывала достопримечательности. Днем ходили по театрам, синематографам и магазинам. А вечером тихо предавались нежным утехам. Марина стеснялась в доме родителей в полной мере отдаваться кипевшей страсти.

Вечером одного дня мы «сидели на чемоданах» ожидая поезда. Савву тесть отправил заранее на вокзал, чтобы тот купил билеты в столицу, а мы прибыли туда за час до отправления. Паровоз уже стоял на пути, но посадку еще не производили. И потому мы всей родней стояли на перроне и прощались. Мать Марины обнимала свою дочь, плакала тихо и утиралась платочком, так, словно не замуж выскочила девка, а плен к фашистам она добровольно отправляется. Савва стоял в сторонке, надув нижнюю губу, и демонстративно смотрел в сторону. Его брат Дмитрий был дружелюбен и весел, подбадривал сестру, уговаривал не забывать родной дом, навещать хоть изредка. А Степан Ильич, главный организатор этой аферы, стоял понуро, ссутулившись. Казалось, что силы покинули его и из-за этого он разом постарел на десяток лет, проявились невидимые раньше морщины.

— Ты, это, — сказал он негромко, — дочу мою не тирань. Не бей ее, не обижай.

— Да ты что, Степан Ильич, в самом деле, думаешь, что я на это способен? Чтоб я женщину ударил?

Тесть грустно вздохнул.

— Не думаю, а все же пообещай мне что и пальцем ее не тронешь. Я ведь тоже со своей раньше пылинки сдувал, — вдруг вырвалось у него признание. Вырвалось совершенно неожиданно даже для него самого и, осознав это, он осекся, стрельнул глазами в сторону своих женщин. Они не расслышали. — В общем, зятек, ты понял. Люби Маришку, так как она тебя любит, и живите в согласии. И детей себе непременно нарожайте и побольше. Может быть, хоть они выбьют эту блажь у Маришки и некогда ей будет агитацией за права заниматься. Ты понял?

— Понял, Степан Ильич. Будет вам внук в следующем году, обязательно будет.

— Ну, вот и славно, — ответил он и крепко меня обнял.

Скоро должны были объявить посадку. Народу на перроне накопилось прилично и стало не протолкнуться. Повсюду были мешки, рюкзаки, чемоданы и люди, люди, люди. Были люди совсем бедные, и чуть побогаче, были чиновники и мастеровые средней руки достатка, были и обеспеченные люди, что могли себе позволить проехаться до столицы в вагоне повышенной комфортности. Таких было не очень много и они очень сильны выделялись в серой массе отъезжающих. И мы с Мариной в красивых нарядах оказались из их числа.

Через несколько минут проводник разрешил посадку. Мы не стали ломиться вперед, подождали когда народ схлынет. Наши места все равно никто не займет.

Высокого господина я заметил сразу. Он выбежал на перрон со стороны вокзала — добротное гражданское пальто нараспашку, галстук съехал на сторону, головной убор придерживался на голове рукой. Он отчаянно высматривал кого-то, сканировал глазами лица людей, боялся опоздать. Перейдя на быстрый шаг, обогнул первую группу провожающих, вторую и тут выскочил прямо на нас. Вперился в меня взглядом, радостно блеснул глазами и облегченно выдохнул.

— Василий Иванович Рыбалко? — спросил он меня, переведя дух.

— Да, — с опаской подтвердил я. — Чем обязан?

— День добрый. Меня послали передать вам приглашение и очень просят его принять.

— Гм, но у меня поезд черед двадцать минут. Я не могу.

— Я понимаю, — закивал незнакомец. — Я опоздал, но все равно прошу вас принять приглашение. Это очень важно.

Я с сомнением посмотрел на порученца. Я уже ничего не хотел, никаких новых знакомств, никаких вечерних посиделок и пьянок. Хотелось уже сесть в поезд, упасть на диван и прохрапеть до самого утра.

— Послушайте, я, конечно, понимаю вас, вы торопились, искали меня. Но я не могу. Вы опоздали, я уже уезжаю. Может быть, в следующий раз когда я буду в Москве?

Незнакомец упрямо помотал головой.

— Нет же, поймите! Вам нельзя отказывать, никак нельзя. А о поезде не беспокойтесь, я помогу вам вернуть билеты. Уедете домой завтра.

Его слова меня заинтриговали. Мне никак нельзя отказаться? Почему же? И потому я с интересом спросил:

— И кто же тогда мне шлет приглашение?

— Господин Зубатов, Сергей Васильевич. Начальник охранного отделения Москвы. Пожалуйста, он очень просит вас придти. Желает с вами познакомиться.

Вот так, сам великий Зубатов обратил на меня внимание. Человек, о котором весьма не лестно отзывались большевики и которые ввели уничижительный термин «зубатовщина», описывая эпоху ранних профсоюзов, подконтрольных полиции. Нет, такому человеку действительно нельзя было отказать. И пока он меня только просит, надо соглашаться.

— Хорошо, вы меня уговорили. А когда надо нанести визит?

— Прямо сейчас, если вы не против, — учтиво ответил посыльный.

— Конечно же, я не против, — ответил я и, чмокнув Марину в щечку, попросил подождать меня в доме родителей. А поезд…, черт с ним, завтра уедем. И решив это, я последовал за высоким господином, звонко постукивая