Бес. Пра Тимек нарушил закон. Он не должен был так поступать. Но, видимо, решил, что нечего время терять. Но если допроса, как такового, не было, то… это ведь как бы не считается?

- Так ему и скажи в понедельник. Мол, из-за моих женских недомоганий допроса настоящего не было. И только сейчас он и должен быть. Ясно? Тяни время. Будут о чем-то спрашивать – говори, как я учил. Что была под заклятьем, что и хотела б сознаться и помочь следствию, но чужая магия не дает говорить. Можешь намекнуть, что этот тип, накладывавший на тебя чары, опаснее, чем ты, раз ты, сильная ведьма, не можешь это заклятье преодолеть. Это – самый опасный враг, его надо ловить, и ты осознаешь опасность и рада помочь, но…

- Поняла. Но он меня заколдовал. Но, - Динка задумалась, - а разве это правда? Разве есть такой… сильный колдун, который…

- Есть. Увы, девочка, он есть. И это кто-то из ваших учителей.

Она побледнела так, что это было заметно даже в полумраке исповедальни:

- Не может этого быть!

Я понимал ее замешательство, но косвенные улики указывали на это. Ни один аспирант или лаборант, не говоря уже о студентах, не мог бы так качественно подчинить себе столько народа. Мне известны трое, если не четверо зачарованных, причем один человек покончил с собой, а другого вынудили послать на смерть товарища… на это нужна немалая сила и какой-никакой опыт! И сколько их еще на самом деле? Кроме того, преподаватели властны над умами и душами своих учеников. В прошлом уже имелось тому доказательство, когда ученики какого-нибудь мага шли на смерть за своего учителя. На лекциях по истории магии нам приводили такие примеры. И до сих пор на допросах задают такой вопрос: «Не передавал ли ты своих знаний другим?» - ибо считается, что только дипломированные учителя имеют право это делать. И не абы где и абы как, а только в Колледже Некромагии. Чтобы, так сказать, контролировать численность и уровень развития нынешних магов.

Я споткнулся в своих рассуждениях. Где-то промелькнула зацепка, но где? Присутствие Динки не давало сосредоточиться.

- Увы. Я не просто так появился в Колледже.

- Вы на задании?

- Да. Но я до сих пор не испытываю от этого восторга. Пойми, девочка, это и мои учителя тоже. Они… без них я бы не был тем, кто сейчас есть. Я должен… просто обязан их защищать. Учитель – это… а, не мне тебе объяснять. Твой приемный отец, мэтр Куббик, разве он не был твоим первым учителем? Представь, что тебе надо предать отца!

Девушка оцепенела. Поняла.

А потом порывисто бросилась мне на шею:

- Вы – мой учитель. Я вас никогда не предам!

Стоило некоторого труда договориться с девушкой, как ей себя вести и что говорить. Но понедельник и часть вторника мы выторговали. Конечно, пра Тимек может наплевать на процедуру дознания и провести еще один допрос именно во вторник вместо середы, но все равно лишние несколько часов он отнять у нас не в состоянии. А ведь бывает, что все решают минуты! Минут и в остатке шестока более, чем достаточно. По крайней мере, я попытаюсь сосредоточиться и понять, что именно проскользнуло в моих рассуждениях такого, на что стоило обратить внимание.

Учителя. Не знаю, для кого – как, но для меня это слово несет в себе большой смысл. Самыми первыми учителями были сами боги, сходящие к диким тогда еще людям и даровавшие им знания о мире. До сих пор люди в молитвах обращаются к ним, чтобы получить ответы на некоторые вопросы. Те, кому боги даровали больше знаний и умения ими распоряжаться, становились наставниками для других. Наставник – тот, кто наставляет на путь. И тут надо быть очень осторожным, ибо путь может быть разным. Есть те, кто учат злу – таких, увы, тоже именуют учителями. Отсюда и двоякое отношение к этому званию.

Есть в наше время те, кто не любит учителей – мол, мы и без них проживем, нам лишние знания ни к чему. Одно дело, если такие люди отказываются от знаний для себя и своих детей. Совсем другое – когда они решают за других – мол, раз я и мои дети могут без знаний обойтись, то и другим оно ни к чему. Тут такая порой возникает путаница – хоть садись и пиши трактат… который эти неучи читать все равно не станут.

И, может быть, в двояком положении учителей – с одной стороны, они дают знание, а с другой вроде как и досадная помеха – и стоит искать причину того, что именно {учитель} оказался главным подозреваемым, тем, кто сколачивает армию учеников, одновременно накладывая на них заклятье полного подчинения? Кто-то, кому не нравится существующее положение вещей, и кто-то, кто стремится все изменить. Вот только методы… и конечные цели…

Зачем?

Вся эта армия юнцов и юниц, все эти тайны, загадки и обряды? Все испытания и ритуалы? Для чего это все? Ведь не ради показухи или от скуки? Неужели мальчишки и девчонки не понимают, что заигрались? Что одно дело – грабить могилы и травить собак, и совсем другое – когда убивать младенцев в утробе матери и проводить кровавые жертвоприношения!

Понимают. Еще как понимают. Поэтому чары подчинения и понадобились. И понадобились кому-то, кто с ролью наставника не справляется. За хорошим учителем идут и так, зная, что в крайнем случае он сам жизнь положит за своих учеников. Для плохого учителя ученики – расходный материал.

Но кто? Кто из моих коллег опустился до такого? Что его подвигло? Почему он рискнул предать нас? Ведь он предал и меня! Я – тоже его ученик! Меня-то за что?

Да, каюсь, я не был самым лучшим студентом. И незачет по пентаграммостроению – не самый большой мой прокол. По некоторым предметам у меня были, мягко говоря, не блестящие оценки. История магии, например. И на факультативы ваш покорный слуга ходил только в том случае, если его загоняли туда насильно, а потом выяснялось, что все это будет на экзамене… И буянили, и дрались, и опаздывали на занятия. И, случалось, убегали с последней лекции просто потому, что сегодня – пяток, а лекция – четвертая, а на дворе весна и дочка бакалейщика