– Я должен собраться, – проговорил Адам, – чтобы спокойно поговорить со Стеллой.

– Сначала сосчитай до десяти.

Он улыбнулся, и мы поцеловались.

В понедельник, едва Адам ушел на работу, я села за телефон. Само собой, мне льстило внимание Микаэля, но я не ожидала, что это приведет к чему-то большему. Микаэля я достаточно хорошо знала и не строила никаких планов совместного будущего, да и не считала, что наша история в чем-то особенная.

В его голосе не прозвучало ни удивления, ни разочарования, когда я позвонила и объяснила, что впредь наши отношения должны строиться строго на профессиональном уровне. Надо признать, что я почувствовала легкий укол разочарования, когда он закончил и разговор, и наши отношения коротким «Не вопрос».

Положив трубку, я рухнула лицом на кухонный стол. Словно внутри меня прорвало плотину – и слезы хлынули потоком. Я и не заметила, как в кухню вошла Стелла. Внезапно я ощутила ее ладонь на своем плече.

– Кто это был? – спросила она.

– Уф, как ты меня напугала! И давно ты тут стоишь?

Стелла смотрела на меня во все глаза.

Я поняла, что она все слышала.

– Все не так, как ты думаешь. Это по работе. Микаэль, мой начальник.

Я потянулась к ней, но она резко развернулась и пошла в прихожую. Задыхаясь, я кинулась за ней, и когда она занесла ногу на первую ступеньку, я обхватила ее сзади за плечи и прижала к себе:

– Я люблю тебя, Стелла.

Мы долго держали друг друга в объятиях; и как бы грустно это ни звучало, я много лет не ощущала такой близости со своей дочерью. Меня буквально распирало от красивых слов и обещаний, но я не могла вымолвить ни слова, да в тот момент и не требовалось ничего, кроме этого ощущения близости.

Через несколько месяцев я покинула бюро Микаэля Блумберга, найдя работу в своем городе. Постепенно отношения между мной и Адамом наладились, и Стелла, казалось, стала более уравновешенной. Они с Аминой скоро снова сделались неразлучны, и я начала думать о случившемся как о периоде, который чуть не разрушил нашу семью, но через который мы все же прошли вместе, так что в конечном счете наша семья стала только крепче.

Тогда я еще не подозревала, что настоящая катастрофа впереди.

Прокурор Йенни Янсдоттер вертит в руках ручку в ожидании, пока Амина снова высморкается.

– Стало быть, вы поехали на пляж с Крисом Ольсеном и там вы с ним опять целовались?

– Меня мучили сомнения, – говорит Амина. – Я просто разрывалась – знаете, как бывает.

– И это было в тот вечер, когда был убит Крис Ольсен? Во сколько все это происходило?

Амина пожала плечами.

– Стелла для меня все, – произносит она, словно не слыша вопроса прокурора. – Ни один парень не сможет нас разлучить.

– Но вы его целовали? – спрашивает Янсдоттер. – В какое время все это происходило?

– Я тут же обо всем пожалела. Казалось, я смотрю на все со стороны – словно мне показывают фильм. Я поняла, что поступаю неправильно, и сказала Крису, чтобы он перестал…

Янсдоттер прерывает ее:

– Амина, полиция допрашивала вас два раза. Почему вы ни словом не обмолвились обо всем этом? На допросах вы последовательно утверждали, что вообще не встречались с Кристофером Ольсеном после дня рождения Стеллы.

– У меня не было сил об этом рассказывать. Я думала, Стеллу и так отпустят.

Я перевожу взгляд на присяжных. Шведский демократ откинулся назад, выкатив живот, как после сытного обеда. Спонтанное чувство – что он уже все для себя решил. Рядом сидят две тетки и перешептываются.

В голосе Йенни Янсдоттер слышится искреннее любопытство, когда она задает следующий вопрос:

– Почему мы должны поверить вам теперь, Амина? У вас было много возможностей рассказать об этом полиции.

Я незаметно вкладываю ладонь в руку Адама, но поднять на него глаза не решаюсь.

– Он не прекратил, – продолжает Амина. – Несколько раз я просила его прекратить.

Янсдоттер роняет ручку, но не перестает крутить пальцами, словно бы не замечая этого.

– Он все продолжал и продолжал… – говорит Амина.

У прокурора открывается рот. Теперь до нее доходит. Несколько раз она собирается что-то сказать, но сбивается и снова пытается собраться с мыслями.

– Я сказала ему, что не хочу, – говорит Амина. – Я кричала, чтобы он меня отпустил.

– Почему вы ничего не сказали об этом на допросе в полиции? – спрашивает прокурор.

Амина выдавливает из себя ответ:

– Я – была – девственницей.

Янсдоттер умолкает.

– Я пыталась отпихнуть его, но у меня не получилось. Он прижал мои руки к земле. Я не могла… Я билась, царапалась и кричала, но вырваться не могла.

Выпустив руку Адама, я снова оборачиваюсь и смотрю на Александру. Этого достаточно, чтобы развеять все сомнения. Теперь я понимаю, что это было единственно верным решением. Иного пути просто не было. Все равно никакой справедливости не существует.

Амина пытается совладать с голосом. Отпив глоток воды, она откашливается. Потом смотрит прямо на председателя суда:

– Кристофер Ольсен изнасиловал меня.

Собственно говоря, идея с самого начала была идиотская. К церкви Стелла была настроена враждебно. Что ей делать в конфирмационном лагере?

– Думаю, для нее это будет полезно, – сказал Адам. – Кроме того, она окажется белой вороной, если не поедет.

– Амина тоже не поедет, – возразила я.

– Но ведь она мусульманка.

– Ее папа мусульманин. А Стелла – атеистка.

Почему я не проявила больше настойчивости? Эти мучительные угрызения совести, с которыми мне теперь приходится жить. Почему я позволила ей поехать?

Со временем Адам начал отпускать поводья и постепенно становился более терпимым и рассудительным в отношениях со Стеллой, и мне не хотелось отыгрывать все назад. Поэтому, несмотря на свои опасения, я сдалась; и радость на лице Стеллы еще больше утвердила меня в этом решении.

Когда позднее Адам позвонил из лагеря, пытаясь объяснить, что произошло, что эта скотина сделала с нашей дочкой, я поначалу даже не поняла. Сама я только что прилетела поздним рейсом из Стокгольма.

Адам что-то бессвязно говорил о том, чтобы призвать этого человека к ответственности – и что это уже не имеет значения.

– Ты понимаешь, что произошло? – кричал он в трубку. – Стеллу изнасиловали!

Голова у меня закружилась, трубка задрожала в руке.