– Мы еще видели его, когда нас отнесло уже далеко от башни Леандра. Вдали виден был большой корабль. Каикджи упал на дно лодки и стал молиться. Я видела невозможность догнать лодку с ребенком, я увидела еще раз, как мелькнула вдали беленькая рубашка мальчика, затем все исчезло.

– Ты думаешь, что лодка потонула?

– Я больше ничего не видела. Я больше ничего не знаю. Лодочник снова схватился за весла и начал бороться с ветром и течением, а не то нас тоже унесло бы в открытое море. Наконец каикджи, работавшему на веслах с силой отчаяния, удалось пристать к берегу.

– А бедный ребенок уплыл в открытое море?

– Он, наверное, нашел смерть в волнах. Часто по ночам мне слышится его жалобный голос, и я не нахожу покоя.

– Горе причинившей смерть невинному ребенку, – сказала Сирра.

– Молчи! Что можешь ты сделать? – сказала садовница, с испугом оглядываясь. – Если кто-нибудь услышит тебя, то мы обе погибли.

– Я не боюсь, Амина. Принцесса не уйдет от наказания. Итак, он умер, – печально сказала Сирра, и глаза ее наполнились слезами. Машинально, сама того не замечая, прошла она на берег, где утонул бедный ребенок.

Вблизи стояло несколько кораблей, готовившихся к отплытию. Издали быстро приближался красивый корабль. Сирра могла ясно различить стоявшего на мостике капитана, почти могла сосчитать количество матросов. Ей казалось, что она как будто должна стоять на берегу и ждать, не получит ли известия о ребенке. Корабль подошел совсем близко и спустил паруса, чтобы осторожно войти в гавань и бросить якорь у берега. На палубе играл маленький полуодетый по случаю сильной жары ребенок. Сирра невольно вздрогнула при виде ребенка. Корабль быстро прошел мимо, и Сирра не могла последовать за ним. Тем не менее она не могла забыть ребенка. Хотя, конечно, у капитана могло быть свое семейство, но Сирра решила сама убедиться в этом. Она подошла к группе матросов, стоявших на берегу, чтобы расспросить их про корабль, прошедший мимо, но матросы начали насмехаться над ее уродством, только один из них, у которого сестра была уродом, почувствовал сострадание к несчастной Сирре и обратился к ней с вопросом, чего ей надо.

– Видел ты корабль, сейчас прошедший мимо? – сказала Сирра.

– Ты спрашиваешь про бриг из Родосто?

– Я спрашиваю про корабль, только что вошедший в гавань.

– Да, это был бриг капитана Хиссара из Родосто.

– Так, значит, капитана зовут Хиссар?

– А его корабль – «Хассбалах».

– Ты знаешь капитана?

– Я служил прежде у его брата.

– Женат ли Хиссар и возит ли он на корабле свою семью? – спросила Сирра.

– Нет, Хиссар живет один, он не любит женщин.

Сирра вздрогнула. Если у капитана нет семьи, то как попал к нему на корабль ребенок?

– Благодарю тебя за твои сведения, – сказала она и в то же время твердо решила разыскать капитана Хиссара, что было легко сделать теперь, когда она знала название судна и имя капитана. Какой-то внутренний голос говорил ей, что ребенок на корабле имеет для нее большое значение.

Был уже вечер, когда Сирра добралась до того места, где останавливались прибывшие корабли, но сколько она ни спрашивала, никто не мог указать ей бриг «Хассбалах». Тогда она села в лодку и велела разыскивать бриг, так как, обыкновенно, лодочники знали все суда.

– Суда из Родосто все останавливаются по ту сторону, у большого моста, – сказал каикджи.

– Так вези меня туда.

Лодка поплыла, и вскоре они приблизились к мосту через Золотой Рог, соединяющему Стамбул с Галатой и Перой.

Каикджи обратился с расспросами, где стоит «Хассбалах» из Родосто, и ему указали место, где остановился бриг. И скоро Сирра поднималась на палубу красивого судна.

Матросы были, казалось, отпущены на берег, потому что на палубе был только сам капитан Хиссар и вахтенный. Хиссар с удивлением и почти неудовольствием глядел на поднявшееся на палубу уродливое существо, рулевой же, казалось, принял Сирру за какое-то явление с того света, но капитан Хиссар, очевидно, не верил в привидения, потому что прямо пошел навстречу Сирре.

– Кто ты? – спросил он.

– Люди зовут меня Черным Карликом, капитан Хиссар, но я человек, как и все другие, – отвечала Сирра.

– Откуда ты меня знаешь? – спросил с удивлением капитан Хиссар, пристально глядя на уродливое создание и думая, что несчастная хочет просить милостыню.

– Ты Хиссар, капитан брига из Родосто под названием «Хассбалах», не так ли? – продолжала Сирра.

Хиссар, окончивший благополучный рейс, почувствовал сострадание к несчастной, хотя вообще часто бывал резок и груб. Но под этой резкостью скрывалось доброе сердце. Он вынул несколько пиастров и подал Черному Карлику.

Сирра отрицательно покачала головой.

– Я не прошу милостыни, капитан, оставь у себя свои деньги, они нужнее тебе, чем мне, – сказала она. – Я пришла спросить тебя о другом. Нет ли у тебя на корабле ребенка?

– Ребенка? Да, есть.

– Маленький мальчик?

– Да, мальчик.

– Это твой сын, капитан?

– Почему ты об этом спрашиваешь?

– Я ищу одного ребенка.

– Ты ищешь ребенка? Не думаю, чтобы ты могла произвести на свет дитя.

Эти слова были резки, почти грубы.

– Я ищу не моего ребенка, но на мое попечение был отдан маленький мальчик, которого у меня украли несколько недель тому назад.

– Почему же ты думаешь, что находящийся у меня ребенок – именно тот, которого ты ищешь? – спросил Хиссар.

– Я сейчас объясню тебе это, капитан. Женщина, приказавшая из ненависти украсть ребенка, велела своей прислужнице убить его. Но прислужница не в состоянии была умертвить ребенка, а спасти не могла, и поэтому положила его в лодку и отвязала ее от берега.

– В лодку?

– Да, капитан. Она поручила Аллаху спасти ребенка.

– А когда это было?

– Несколько недель тому назад, в одну бурную ночь.

– Хм, это похоже, – пробормотал капитан.

– Как? Говори… Сжалься, капитан!

– В одну бурную ночь я спас ребенка из лодки, плывшей по течению в открытое море.

– Ты спас его! – вскричала Сирра и упала на колени от радости и волнения. – О, Аллах добр и сострадателен! Ты спас ребенка!

– В одну бурную ночь, когда мы, как сегодня, подходили к Стамбулу, рулевой увидел на некотором расстоянии лодку; в ней что-то белело.

– Это так. Это был ребенок Реции.

– Вместе с тем мы услышали жалобный детский голос, – продолжал Хиссар, – но мы сами были в опасности и матросы не хотели и знать о ребенке в лодке. Тогда я сам сел в лодку, счастливо добрался до ребенка, схватил его, перетащил к себе в лодку и наконец, хоть и с опасностью для жизни, добрался обратно до своего «Хассбалаха». Я взял ребенка на руки, и он со страхом прижался ко мне, затем я перенес его к себе в каюту.