А может быть, конца и не будет. Сегодня среда. Рейс в Таиланд в воскресенье, всего-то через четыре дня. Четыре жалких дня. Если в эти дни не случится катастрофы, все нити опять будут у нее в руках. Как только она сядет со своим мужем в самолет, ей станет ясно, что делать дальше. Тогда уже препятствий не будет, все будет так, как она задумала.

Решение было у Кристофера Грундта в руках.

Среда, вечер. Снегопад начался еще прошлой ночью, автобус в Бергбрунну шел на полчаса дольше обычного и пару раз чуть не съехал в кювет. Завотделом Лютман говорит — во всей стране хаос, особенно в Сконе, там почти все дороги занесло, а в Дальсдале чуть ли не пятьдесят тысяч домов отрезаны от мира. А берег в Руслагене — даже трудно представить, что там творится. Даже старожилы не припомнят такого снегопада: снег идет, не переставая и не ослабевая, уже шестнадцать часов.

Но Кристофера Грундта это не волнует. Он стоит в подвале дома двоюродной тетки Берит, и решение у него в руках.

Это решение плоское, холодное и весит примерно полкило. На рукоятке гравировка: «Фабрикант Пинчманн». Магазин на двенадцать патронов. Спасибо Ингегерд, это она показала ему тайник с оружием, когда они с отцом гостили четыре года назад. Ей, должно быть, хотелось произвести впечатление на мальчишек, родственников из Сундсваля — Хенрика и Кристофера. Лицензия выписана на бывшего мужа Берит Кнута. Они давно развелись, Ингегерд еще и трех не было… он, конечно, охотился иногда, ходил на стрельбище, но если две женщины живут в большой вилле на отшибе, им нужно на всякий случай иметь оружие. Это понятно.

Кристофер решил, что, когда все будет сделано, он выбросит пистолет в озеро или закопает в лесу — никто никогда не найдет, никто его не заподозрит. Он был уверен, что ни Берит, ни Ингегерд никогда не прикасаются к оружию: когда он доставал ящик из-под полки в чулане, на нем лежал толстый слой пыли.

Кристофер обдумывал свой план с утра, еще когда ехал на работу в автобусе. Все должно пройти как по маслу… несколько раз ему показалось, что он слышит смех Хенрика, и на него накатывала горячая волна уверенности: он прав. Именно так он и должен поступить. Хенрик его поддерживает.

Несмотря на вещественность и полную, даже избыточную, реальность оружия, его не оставляло все то же чувство нереальности, что он испытывал все эти дни, еще до разговора с Кристиной.

Он провел пальцами по холодному стволу и решил, что все это не что иное, как фильм, а он — актер, а актер обязан сыграть свою роль именно так, как написано в сценарии. Есть режиссер. Есть хореограф, в конце концов. Если рассматривать всю эту историю не как реальность, а как фильм, никаких вопросов не возникает. Иногда жизнь настолько непостижима, что такое упрощение очень даже к месту. Я играю в фильме.

И он нисколько не волновался. Завернул пистолет и коробку с патронами в полотенце и положил в бело-зеленый пластиковый пакет «Консум». Поднялся в свою комнату и спрятал пакет в шкафу. Берит и Ингегерд на родительском собрании. Придут не раньше девяти, если вообще доберутся до дома в такой снегопад. А снегопад, похоже, не кончится никогда.

Нет, никакого волнения или страха он не чувствовал. Он должен его убить. Он должен убить убийцу своего брата, и бояться здесь нечего. Для того, кто исполняет свой долг, все легко и просто.

Хотя и не совсем реально. Снег идет. Снег все идет, идет… он поставил чайник и приготовил себе бутерброды. Десять минут десятого. Берит и Ингегерд еще не вернулись.

Гуннар Барбаротти застрял окончательно. Дорогу заносит все больше, так что без помощи ему не выбраться, а у помощи, должно быть, те же проблемы. Рядом с ним сидит его дочь Сара. Когда она сказала, что на выходные уедет с друзьями, все и решилось. Как раз то что надо. И к черту Бакман. A man’s gotta do what a man’s gotta do.[65]Даже и говорить никому не стану, что уезжаю. Я обязан поговорить с ней еще раз.

Но Вильниусу — ни слова. Это же даже не подозрение, это единица в числителе дроби, в знаменателе которой цифра со многими нулями. Если это микроскопическое подозрение ложное, обнародовать его нельзя. Это катастрофа.

Хотя… если оно справедливо, это еще большая катастрофа.

— О чем ты думаешь, папа? Опять о работе?

Он засмеялся:

— Ни в коем случае, девочка! Ни в коем случае! Сижу и думаю, не разумнее ли было бы, если бы ты пошла домой пешком. Здесь десять минут, не больше. Продуть не успеет.

Она тоже засмеялась:

— Бросить отца одного в сугробе? Какая же тогда из меня дочь?

Он завел мотор и включил дворники. Без десяти десять вечера. Снег, снег…

— Расскажи, какой ты будешь, когда вырастешь, — попросил он Сару.

Лейф Грундт задремал перед включенным телевизором. Его разбудил телефонный звонок. Он спросонья схватил пульт управления и поднес к уху. Но быстро осознал ошибку и успел выбежать в холл.

Звонила Эбба.

Его жена Эбба. Они не разговаривали друг с другом уже неделю.

— Я хочу поговорить с Кристофером.

— Кристофера нет дома.

— А где он?

— Он в Упсале у Берит. Я же тебе рассказывал. У них в школе неделя практики, он работает там в магазине.

— Я за него волнуюсь.

— Не надо за него волноваться.

— Весь день волнуюсь, с утра… присматривай за Кристофером, Лейф. Не забывай про него.

Я? В нем внезапно вспыхнула злость. Она мне говорит, что я не должен забывать Кристофера? Это уж чересчур…

— По-моему, ты напрасно послал его в Упсалу.

— Эбба, прошу тебя…

— Мы не должны посылать детей в Упсалу. Это плохо кончается…

— Эбба, он у Берит. Ничего с ним не случится. Работает в «Консуме», в конце недели вернется.

После короткого молчания она повесила трубку. Лейф долго стоял, соображая, что перевешивает — горе или раздражение.

Потом взял лопату, вышел и раскидал снег на въезде — уже третий или четвертый раз за сегодня. Одиннадцатый час. Снег идет, не прекращаясь, почти сутки.

— А этот полицейский, не помнишь, как его звали?

— Какой полицейский?

Якоб Вильниус вышел из ванной с замотанным вокруг бедер желтым полотенцем. Кристина уже лежит в постели. Половина двенадцатого, он только что вернулся — ужинал с датским продюсером. Или немецким. А может быть, и шведским. От него слегка пахнет спиртным, но он совершенно трезв. Может быть… да, похоже, полотенце на лобке приподнялось. Она глубоко вдыхает и трогает свой вздувшийся живот. Сейчас он заставит ее встать на четвереньки, последнее время они занимаются сексом только так. Обстоятельства, усмехается он.