Он сновал вокруг нее в стремительном, изломанном и распутномтанце, горячей ладонью оглаживая пустоту, привлекая эту пустоту к себе на грудьи застывая в мгновенной судороге страсти.

Звуки знаменитого свинга улетали, истлевая над Влтавой:последний привет драгоценной пустоте под его правым локтем; поминальный танецпо малютке Эллис – погибшей, потерянной кроткой Эллис; по его совершеннойкукле, по его шедевру, по его абсолютному, бестелесному, ничем не замутненномусчастью…

…Сначала люди хлопали в такт – как оно обычно ибывало, – но, вглядевшись в его лицо, зрители умолкали, переставалиулыбаться, опускали руки: это был страшноватый танец одинокого безумца своздухом вместо партнерши.

Он танцевал…

Почему именно эта немудреная музыка так больно, такобнаженно и беспощадно повествовала о нем, о Лизе, об их любви; о тойдуше, что была взята на службу, и о другой, что не смирилась с отражением;а еще о той новой душе, что сейчас лишь готовилась прийти в мир, но ужебыла победителем…

Что такого заключено было в резком трепетании медиатора пострунам, в шаркающем ритме гитары, в умоляющем бормотании банджо, в насмешливойнежной печали по единственной жизни; и как эта музыка соотносилась с теммиром, что обступил его на этом мосту?

Он танцевал…

В его седых глазах отражалась толпа туристов, катера нареке, парящие в сетях водяных бликов, почерневшие от времени башни и статуимоста и зубчатый каменный шов стены в кудрявом боку Петржина… В нихстремительно плыли закрученные неистовой спиралью облака в осколках синего неба;в них – над простором холмов – улетал Пражский град, отразившись в едкойслезе беззащитного ока…

Он танцевал… в забытьи, с отрешенным лицом, двигаясь так,будто и сам он – всего лишь воздух, уплотненный в плоть, всего лишь божьякукла, ведомая на бесчисленных нитях добра и зла. И, прошивая сердце насквозь,от головы его тянулась в небо бесконечная золотая нить.

Что ж, он рад был этим номером как-то скрасить грандиозноеодиночество Творца.

Он и сам поработал здесь на славу, он на совесть служил, атеперь не прочь оборвать по одной эти нити, до последней, единственной золотой,на которой вздел бы себя над мостом, даже если б не долетел до неба, а толькорухнул в оловянные блики волн…

…Но я останусь здесь.

Я здесь останусь.

Я должен здесь оставаться – покуда есть ты, моя любовь…

Иерусалим, 2010 г.

* * *

Весь год, пока работала над этой книгой, я постоянночувствовала поддержку и помощь моих друзей, самых разных моих друзей – и тех, скем наша дружба насчитывает десятилетия, и тех, кого я никогда не видела, только«слышу» интонацию по электронным письмам, – и все-таки считаю своимидрузьями.

Это люди самых разных профессий: кукольники, артисты, врачи,журналисты, ученые; это львовяне, пражане, самарцы, москвичи и питерцы; жителидалекого Сахалина и еще более далекой Америки, и близких Иерусалима, Хайфы,Парижа, Берлина, Варшавы…

Я чувствовала их дружественные плечи, их симпатию,понимание; принимала их бескорыстную помощь… и потому работа, даже в самыетяжелые моменты, все-таки продвигалась.

Друзья, всем вам – моя искренняя любовь и глубочайшаяпризнательность!