На всякий случай поиски он начал с камина — заглянул в дымоход и наугад потыкал в потемневшие кирпичи, надеясь, что один из них подастся назад. Но кроме чугунной решетки, неровной от наслоений копоти, ничего интересного в камине не нашлось. Обернувшись, Ронан с тоской обозрел стеллажи с книгами, тянувшиеся вдоль стен и поднимавшиеся на антресоли, куда вела резная лесенка. Если тайник за ними, то можно весь день убить, вытаскивая их одну за другой. Суровые, безликие, все, как одна в темных кожаных обложках, книги стояли так плотно друг к другу, что уже слиплись в единую бесформенную массу, и достать их с полки можно было разве что кайлом. Их Ронан решил оставить напоследок.

За дверью послышались шаги. Ронан пригнулся, затаил дыхание… Но это была всего лишь служанка, спешившая в гостиную с подносом, на котором дребезжали чайные чашечки. Повезло. Насколько еще хватит удачи, Ронан не мог предположить, но ему показалось, что она истончилась настолько, что расползается по волокну. Он бросился к отцовскому столу, заваленному кипами бумаг, и наугад открыл самый просторный ящик, единственный, куда мог поместиться ларец. Но ларца и там не оказалось!

Зато на выстланном черным сукном дне ящика лежала трость. Ждала Ронана. Ждала все это время…

В удушливом запахе сафьяна от кресел вдруг проступили нотки гари. Тени на стенах налились красным и задергались, и Ронан до крови прикусил нижнюю губу, как во время наказаний. Когда отец его бил, он всегда молчал. Нутром чуял, что за крики отец ему не то что добавит — просто размозжит голову о ближайший дверной косяк. Впрочем, как раз в этом Ронан был с ним заодно. Наверное, крик он тоже перенял от матушки. А когда кричала она, кричала отрывисто, по-звериному, словно у нее горло наизнанку вывернется, Ронану хотелось заткнуть уши так крепко, чтобы пальцы встретились внутри головы… Сам он, наверное, так же жутко заорал бы, если бы попробовал. Хорошо, что никогда не пробовал. Даже в детстве.

Не вскрикнул Ронан и сейчас, когда дверь тихонько скрипнула и приотворилась на узенькую щелочку, не шире лезвия ножа — кто-то заглядывал в кабинет, выжидая, прежде чем ворваться и обличить незваного гостя. Не успев даже ящик закрыть, Ронан кубарем откатился к окну и спрятался за шторой.

2.

Придерживая юбки, в кабинет на цыпочках прокралась Нест. Тут уж Ронан не сдержал радостный вопль, но Агнесс на него зашикала.

— Как тебе удалось улизнуть? — прошептал Ронан.

— Сказала, что у меня чулок сползает, и мне нужно в отлучиться в дамскую комнату. А сама сюда. Дверь напротив лестницы, я запомнила, — улыбнулась Агнесс, глядя на него с такой лаской, что все страшные воспоминания словно смыло с души. — Все нашел?

— Да какой там…

— Ну так чего ты стоишь? Меня скоро хватятся!

Она вихрем заметалась по кабинету, заглянула в ведро для угля, сунула голову под ковер и закашлялась от пыли, тщательно простучала глобус, помассировала сидения кресел, навестила антресоли и чуть не упала с них, пока перегибалась через перила, чтобы оглядеть кабинет с высоты. От мелькания зеленых клеток на платье у Ронана зарябило в глазах, и он привалился к каминной полке. Чтобы хоть как-то поучаствовать в поисках, нажал на каждую букву в витиеватой надписи «Дом мой да будет домом молитвы», выбитой над камином. Вдруг одна из них открывает тайник? Тайник не открылся, но Ронан на это и так уже не рассчитывал.

Все, вылазка закончена. Хорошие из них с Нест получились взломщики, ничего не скажешь. Ни дать ни взять, разбойник Джек Шеппард и его подружка, Бесс из Эджворта. Осталось только на простынях из окна спуститься, тут как раз невысоко — первый этаж. Вот если бы вместо того, чтобы планировать сию дерзкую эскападу, он продумал бы, как им с матушкой добраться до Ливерпуля, то уже качались бы на волнах посреди Атлантики. И Нест бы захватили…

— Почему камин такой грязный? — возникла перед ним Нест, запыхавшаяся, с прилипшей ко лбу паутиной.

Ронан тихо присвистнул. Ну все, прилетел домашний ангел. Приспичило же ей покритиковать, как другие люди ведут хозяйство.

— Мне почем знать? Наверное, служанки лодырничали. Но если что, в камине я тоже поискал, — на всякий случай оправдался он.

— Вечно по всем винят служанок, — забормотала Нест, опускаясь на колени. Быстро стянув перчатку, она поскребла решетку и просияла, когда посыпались хлопья копоти. — Возможно, служанка и правда была неряхой, и ленилась каждое утро натирать решетку графитом. Или же торопилась, потому что ей больно было стоять на коленях.

Глядя на Ронана снизу вверх, она отогнула тонкий каминный коврик, под которым скрывалась плита с глубоким желобком.

— Если долго стоять на этой штуке, «колено горничной» заработаешь за месяц, — вздохнула Нест. — А не за десять лет, как обычно.

Ронан кивнул, не сводя глаз с плиты.

— Спасибо. И поторопись, Нест, не то он пойдет тебя искать. Хотя и так удивится, что ты раскраснелась.

— Скажу, что сражалась с подвязками.

Когда Нест упорхнула, он поднял плиту, хотя получилось не сразу — кожа перчаток, которые он не менял уже месяц, засалилась и скользила по камню. Пришлось их снять и подцепить желобок обломанными ногтями.

Под полом зияла ниша, в которой темнел ларец. Лак на его дубовых боках потрескался, латунные петли тускло поблескивали. Позабыв про перчатки, Ронан поспешил откинуть покатую крышку.

В тот же миг его сердце налилось чугуном и рухнуло куда-то вниз, оставляя за собой кровоточащий след.

Никаких бумаг в сундуке не было.

Ни завещания, ни векселей, ни справки о крещении.

Ничего, что указало бы, в каких краях искать матушкин родню.

Ничего…

Он продел весь путь напрасно.

Глаза заволокло горячей пеленой, но Ронан все же заставил себя вновь изучить содержимое сундука. И не зря. Шуба, заполнявшая его почти до самого верха, выглядела роскошной и очень ценной — светло-коричневый мех переливался, словно подернутый росой. Ронан погладил мех, медленно погружая в него пальцы и чувствуя нежданное облегчение: когда он волновался, пальцы отчаянно чесались, но сейчас стало так приятно, словно он опустил их в ручей. Однако нет времени прохлаждаться. И на что матушке сгодится шуба? На нее даже платье уже не натянешь, все на себе рвет в клочья.

Куда более многообещающим казалось жемчужное ожерелье, которое запало в угол сундука, так что Ронан едва его не проглядел. Быть может, это семейная реликвия? Вроде тех талисманов, по которым в романах находят пропавших родственников? А если не реликвия, то все равно пригодится. Каждая жемчужина сияла, как маленькая луна, и, наверное, стоила немало. Если снести в ломбард, хватит денег, чтобы оплатить дорогу хоть до Канады, хоть до Мадагаскара. Лишь бы подальше от этих стен.

Пальцы так и вязли в меху, но Ронан, вдохнув печально, собрался с силами и оттолкнул шубу. Хорошего понемногу. Пора спешить.