Свиток гласил: «Неизвестно, кто и когда построил храм Песка. Возможно, это сделали сами Неназываемые, дабы установить равновесие между злом и добром, светом и тьмой. Изначально храм не принадлежал ни одной из сторон силы, а был призван совместить их обе, порождая, таким образом, всесильную серость, определяющую судьбу нашего мира. Под нестабильной наземной частью храма скрывается комплекс древних мавзолеев, представляющих собой огромную пятиярусную, а в некоторых местах даже семиярусную усыпальницу. В усыпальнице испокон веков хоронили правителей города Ил-Кардинен, а также наиболее знатных вельмож и горожан, удостоенных чести и после смерти оставаться рядом с той, которой они служили при жизни. После восстания в Ил-Кардинене храм пришел в упадок. Пролетали века, ярусы заносились песком, засыпались пылью. Казалось, что сама земля зовет к себе похороненных, настойчиво затягивая их могилы в свое бездонное нутро. Ходили слухи, будто гробницы вообще разрушены и разграблены неизвестными завоевателями, но это было не так. Хотя, пожалуй, мало бы кто поверил, что гробницы целы и поныне и что их никто не разграбил, а просто земля забрала свое себе.

Одновременно с рождением храма Песка в мир пришла и одна странная легенда, в которой говорилось о том, что пройти через все ярусы храма сможет только серый маг, не принадлежащий ни добру, ни злу, но в равной степени уважающий все существующие в мире чары. Такой маг способен в корне изменить судьбу Лаганахара, восстановив пошатнувшееся равновесие между светом и тьмой, научить мир существовать по новым законам, созданным не богами, а людьми. Лишь он сумеет победить неживых варликов, устранить жестоких хайдари и гхалий и дойти до зала Вечности, дабы навсегда заточить в священный артефакт Душу Пустоши, сеющую смерть и разрушение. Но вести этого чародея должны только чистые и искренние чувства: любовь, вера и бескорыстность…»

На этом свиток закончился.

Я растерянно повертела его в руках, смущенная столь коротким и совершенно невнятным смыслом. На обратной стороне пергамента обнаружилось еще кое-что, а именно – некое подобие примитивной карты, начерченной обрывистыми, нечеткими линиями.

– Чтоб его мантикора три раза переварила! – выразительно подытожила Ребекка, насмешливо фыркая. – Типа что-то прояснилось!..

– Немногое, ты права, – объективно признала я. – Кстати, а кто такие эти упомянутые в тексте варлики?

– Минутку… – Беонир принялся листать книгу, прихваченную им из «ромба». – Согласно старинным летописям Ил-Кардинена, варликами предки нынешних кочевников называли неупокоенных мертвецов, охраняющих покой храма Песка.

– Ничего себе! – с отвращением присвистнула лайил. – Только этой пакости нам не хватало для полного счастья.

– Какие будут предложения? – осведомилась я, решив не давить на свободное волеизъявление своих друзей, а предоставить им право самостоятельно распорядиться своей судьбой.

– Говори! – приказала Ребекка, безжалостно пихая Беонира в бок.

– А почему я первый? – возмутился юноша.

– Ты не первый, а крайний, – обстоятельно объяснила воительница. – А значит, первый с конца!

– Ребята, мне бы конкретики! – жалобно попросила я, в зачатке пресекая назревавшую свару.

Не сговариваясь, они синхронно повернули оттопыренные большие пальцы правых рук к земле, намекая: «Идем вниз». Я согласно кивнула, вспомнив давнюю сцену в Немеркнущем Куполе, когда дух короля Арцисса спросил у меня, какой путь я выберу. Тогда я не колеблясь ответила: «Выбираю путь вниз». И вот, случайно или нет, извилистая линия судьбы в точности реализовала это пожелание: привела меня к древней усыпальнице, спрятанной глубоко под землей. Помнится, попав в подземелье под Немеркнущим Куполом, я пообещала себе: «Если выживу сегодня, то уже никогда, ни за что и ни с кем не полезу ни в какие подвалы…» Да, пообещала, но вот лезу же! Тьма, неужели все происходящее со мной сейчас было предопределено с самого начала? Интересно, а имелась ли у меня возможность выбора? Полагаю, что нет.

Абсолютно не ведая о том, что конкретно нас поджидает внизу, мы с любопытством заглянули в темное жерло колодца. Нашим взорам предстал узкий, отвесно уходящий вниз тоннель, сверху перекрытый полусгнившей деревянной распоркой. От крепления во мглу колодца вела длиннющая ржавая цепь, конца которой мы, сколько ни напрягались, так и не смогли рассмотреть. От легкого прикосновения Ребекки деревяшка мгновенно приказала долго жить, рассыпавшись в прах. Беонир начал считать вслух, но уже на цифре «пять» из колодца послышался звон брякнувшейся о дно цепи, и юноша, прервав счет, довольно кивнул.

Достав из мешка моток веревки с узлами, Ребекка обвязала ее вокруг каменного столбика, опустив второй конец во мглу. Не тратя времени на разговоры, воительница ухватилась за свисающую в колодец веревку и начала спуск. Мы без колебаний последовали за ней. Узлы не давали возможности скользить по веревке, больно впивались в ладони, но я без труда справилась с таким упражнением, мысленно возблагодарив Неназываемых за свою гибкость и ловкость, приобретенные во времена хулиганского лазания по крышам деревушки Ролсби. Но вскоре все мои ненужные мысли внезапно оборвались, поскольку моим глазам открылось захватывающее зрелище.

К тому времени, когда я спустилась по веревке, Ребекка уже стояла на деревянной балке, окованной черной медью и проложенной на приличной высоте между двумя исполинскими залами. Сквозь потолок из слюды, перемежающийся какими-то стропилами, лился неяркий свет. Это показалось волшебством – дневной свет с потолка, к тому же на чудовищной глубине под землей. Но нам пришлось смириться со столь умопомрачительной реальностью, ничуть не похожей на пустынный мираж или галлюцинацию. На стене между залами балка расширялась, образуя небольшую площадку. На ней-то мы и остановились, намереваясь собраться с духом, немного перекусить и напиться воды впрок.

Так началась наша дорога в недра храма Песка.

Зачем мы любим?..

Правда, странный вопрос? Кому-то он может показаться нелепым и даже абсурдным. Меня же волнует совсем другое: почему мы никогда об этом не думаем? Почему не спрашиваем себя: «Зачем ты любишь? Зачем засыпаешь и просыпаешься с мыслью о любимом и сердце твое не находит покоя? Какой ты вкладываешь смысл в понятие «любовь»?»

Все в нашем мире имеет какой-то смысл. В нем нет ничего бесполезного или случайного. Значит, точно такая же, логически обоснованная цель должна быть и у любви… А мы этой цели не знаем! Прагматик скажет, что любовь – это просто физиология. Он примется доказывать, что любовь нужна для продолжения рода. Но разве для воспроизведения рода человеческого недостаточно только банального физического влечения? Возможно, в простом количественном аспекте и достаточно. Но как тогда быть с любовью возвышенной и платонической: к родине, к родителям, к святыням? Зачем возникает это чувство? Неужели нам мало привязанности, уважения, восхищения? Почему мы ищем именно любви?

Любовь приносит человеку страдания, но и в этом тоже должен иметься какой-то высший смысл. Не может же получиться так, чтобы кропотливый душевный труд и страдания любящего сердца оказались лишены всякого содержания. Но так получается… Каждому из нас довелось пережить подобное горе лично. Все мы знакомы с мучительным, изматывающим бегом по замкнутому кругу: пустота – любовь – терзания – снова пустота и опять любовь. И вот мы уже устали и выдохлись, отныне нас одолевает одно-единственное желание: спрятаться, уйти, забыться, не думать. Человек, познавший боль, испытывает животный страх перед ее возвращением. Он боится повторения этой жесточайшей муки. Он не хочет любви, не хочет попасть в ее зловещий, манящий, затягивающий омут.