— Мы на краю Вечного леса, — сказал Саш.

Туман начал нехотя таять, и огоньки далеких костров тоже поблекли, словно исчезающая мгла уносила с собой часть их яркости. Далеко внизу подтягивалась к началу подъема еще одна повозка с тяжелым бревном, а дальше, там, где некогда шумел лес, простиралась кочковатая равнина.

— Что же такое творится? — в ужасе прошептала Линга. — Лес вырублен до горизонта!

— Идемте, — поторопил Саш. — Мне кажется, я вижу воинов!

— Воины не воины, — пригляделся Мантисс, — но их две дюжины. Выходят на дорогу справа.

— Четыре плежца, один серый, остальные тарры, — прищурилась охотница. — Нас пока не видят. Все с оружием.

— Так поспешим, чтобы не увидели, — воскликнул Саш.

— Куда ж тут денешься? — недоуменно крякнул Мантисс. — В ущелье идти? Надо бы сначала все обдумать!

— Идите за мной. — Саш свернул с тропы.

Трава была укатана и рядом с дорогой, вдобавок смешана с грязью, корой, листьями, обглоданными костями, какой-то ветошью. Только ручей по-прежнему падал с каменной стены. Ручей падал, а ступеней не было. Каменный плющ, не сдаваясь под холодными струями, закрепился на стене и прикрыл подъем.

— Что задумался, Арбан? — раздался над головой голос. — Давай руку!

Саш поднял глаза. На него смотрел Чаргос.

— Значит, сегодня шестой день месяца кистрана, — уже во второй раз повторил Саш.

Разговор не складывался. С того самого мгновения, как Чаргос поймал взгляд Саша и скривился словно от боли. Горный склон у хижины Арбана затянуло колючим кустарником, больше всего похожим на живое проволочное заграждение, но Чаргос шепнул какое-то слово — и открылся проход. За пологом горел огонь, в котле что-то булькало, только стоял возле него не Лукус, а коротышка банги. Дан вскочил на ноги, но, увидев лицо Чаргоса, замер в отчаянии. Мгновенно побледнела и рыжая девчушка.

Чаргос, сын Вечного леса, Баюл, мастер камня из Индаина, Райба, дочь Вадлина, Мантисс, князь Дарджи, Дан, сын Микофана, Арбан Саш, Линга, дочь Сливра…

Чаргос и Саш поочередно называли имена, представляя элбанов друг другу, но их голоса не могли разорвать тишины.

— Леганд! — сказала Линга и поставила на стол окрашенную кровью деревянную фигурку ингу, словно вырезанную из красного камня.

— Лукус. — Дан положил на стол аптекарский камень.

— Хейграст, — опустила рядом меч Райба и добавила: — Бродус, — и еще тише: — Вадлин.

— Стаки, Мякинус, Крафк, Аенор, Сибла, — зачастил Баюл, потом махнул рукой и поспешно отвернулся к котлу.

И тогда Чаргос негромко запел. Саш не мог понять ни одного слова, даже узнать мелодию, но ощущение, что он уже где-то слышал эту песню, не оставляло. Мелодия лилась мягко, завораживала, то поднималась чуть выше, то становилась ниже, не повторяясь ни единым тактом. «Ну конечно! — наконец догадался он. — Лукус пел эту песню!» Вот только со слухом у него, вероятно, были проблемы. Не мог он повторить однажды услышанное. Его спутники злились, а маленький белу между тем пытался донести до них волшебную мелодию.

Но вот Чаргос замолчал, а песня не умолкла. Она стала чуть тише, мелодия изменилась, вот в нее вплелся шум ветра, журчание близкого родника, шорох ползущих по стенам ветвей крепостного плюща, звон каких-то жучков. Вот только пения птиц и шелеста леса не было в этой мелодии, и боль и тоска сопровождала каждую ноту.

— Да, Саш, — прозвучал прозрачный голос. — Лес отступил от хижины Арбана почти на дюжину ли. Птицы улетели. Лига серых вышла из ущелья и порубила лесных стражей. Затем пришли крестьяне и стали валить деревья. Теперь они уже почти насытились, но дети леса не могут бороться и с оставшимися лесорубами, силы Вечного леса на исходе. Хотя какой смысл оплакивать деревья, если даже небо над их кронами становится все мрачнее и мрачнее.

— Почему ты не зайдешь в хижину? — спросил Саш.

— Я охраняю ваш совет, — ответил голос.

— Разве это совет? — вздохнул Саш. — Горе сковало наши уста. Мы молчим.

— Порой молчание важнее слов.

Ветка плюща сползла с потолка к двери, прильнула к порогу, раскрыла ладони листьев, и почти сразу ожила прозрачная тень, шагнула вперед.

— Аи! — восхищенно прошептал Дан.

Саш попытался поймать струящийся взгляд и не сразу понял, почему при отсутствии в лице хозяйки Вечного леса того совершенства, что сияло в Лакум, Аи казалась еще прекраснее. Ее лицо не высасывало силы, не превращало желания в болезненную немощь. Оно не слепило, а светило. И рядом с ней Линга и Райба не казались дурнушками. Линга словно превратилась в такую же дочь леса, а Райба осветилась изнутри как ребенок.

— Ну вот теперь можно и поговорить, — прошептала Аи. — Ведь здесь собрались только друзья?

Разговор оказался долгим. Сначала Чаргос рассказал о том, что еще у стены, когда впервые увидел Саша, был поражен его сходством с Арбаном. Затем узнал меч Аллона. После этого, нервно играя скулами, рассказал о непростительной потере Эйд-Мера, о гибели Огана и сдаче северной цитадели. Чаргос был единственным, кого Аи перебила. Она остановила его взмахом руки, едва шевельнула губами, но ее слова услышали все.

— Оставь пока огорчения или радость. Может быть, после решающей битвы у нас найдется время и на эти чувства. Говори только то, что слышали твои уши, видели твои глаза. Ты великий воин, Чаргос, но не маг. Не тебе видеть сквозь камень и читать мысли врага.

Затем пришел черед дочери Вадлина. Сначала Райба рассказала о гибели собственного отца, о бегстве по тайной тропе, о дороге к острову в топи. Девчонка гордо вздернула голову и покраснела, когда Аи напомнила о том, как она сражалась на пороге оружейной Хейграста.

После Райбы пришел черед Дана. Пожалуй, его рассказ был самым длинным. Дан начал с того дня, когда васты напали на Лингер, рассказал о дяде Труке и тетушке Анге, о том, как и в их дом пришло зло. Немного сбиваясь, мальчишка добрался до встречи с Сашем и Лукусом, до путешествия в город и стычки с гигантским псом. Описал выход из города, схватку с серыми в северной цитадели, о том, как Саш снял кольцо с Дары. Стараясь ничего не забыть, Дан описал поход к утонскому мосту, путешествие по деррским землям, случайную встречу с Тииром, разговор с одним из братьев королей. О схватке у Змеиного источника, походе на Остров Снов и битве у Мерсилванда. Дан говорил и думал, что не так уж много времени прошло с того весеннего дня, когда смерть добралась до дяди Трука и тетушки Анги, лето еще не кончилось, но столько событий вместилось в эти месяцы и недели! Сколько дорог пройдено! Насколько крепче стали его мышцы и сколько боли вместилось в его сердце, а когда-то казалось, что любая самая маленькая боль заставит его захлебнуться криком! Теперь Дан умел стискивать зубы и укрощать собственную ярость, мог идти с утра и до следующего утра, вовсе не собираясь умереть при каждом шаге. Мальчишка рассказал о пути по Силаулису, упомянул преследование Латса, описал Глаулин и Шин, путешествие через море, гибель лодки и нечаянную встречу с Баюлом. На этом месте банги громко зачавкал и сообщил, что вкуснее супа, который будет готов как раз к концу разговора, никто из присутствующих никогда не пробовал.