Автобус когда-то имел бело-голубой цвет, это еще угадывалось за ржавчиной. Все стекла в нем были выбиты, за исключением отдельных участков ветрового, где еще виднелось несколько обломков. Осталась также одна задняя шина, но переднее колесо с той же стороны стояло на диске. Из решетки радиатора торчал засохший кустарник.

– По-моему, я видел вход с другой стороны, – сказал Халениус.

Анника кивнула: тоже заметила его. Она прищурилась и огляделась. Почему имело такое значение, чтобы именно она принесла сумки? Может, за ними наблюдали?

Воздух вокруг них вибрировал от жары, она не видела ничего, кроме него и коричневых колючих кустарников.

– Лучше, конечно, если ты сходишь два раза, – посоветовал Халениус, но Анника покачала головой.

Лучше она сломает спину, чем повторит маршрут.

Она взяла обе сумки. Ее колени начали подгибаться, но она заставила их выпрямиться. Позвоночник сжался, она чувствовала, как ручки режут ей ладони. Какое-то насекомое застряло у нее в волосах.

Она сделала шаг, два, три, однако, когда потихоньку набрала скорость, ноги пошли сами, она чуть ли не бежала к остаткам автобуса, сумки били ее по бедрам, она споткнулась, но продолжила свой путь, зацепилась на куст и едва не упала.

За четыре метра до автобуса ей пришлось остановиться, поставить баулы на землю и перевести дух.

Он был марки «тата». Фары у него отсутствовали, отверстия на их месте напоминали пустые глазницы.

Она взялась за сумки снова, с трудом подняв их.

Потом обошла автобус мимо засохшего кустарника у моторного отсека и вперед к дверному проему, где опять опустила свою ношу на землю.

Сделала несколько глубоких вдохов.

Дверь фактически осталась на своем месте. И стояла открытой, сложенной вдвое, стекла на ней явно давно исчезли. Внутри кузова она увидела ржавые остовы двух двойных сидений.

И осторожно шагнула внутрь.

Задняя часть автобуса оказалась пустой, там не было ничего, кроме ржавчины, пыли и мусора и частей одного сиденья из зеленой пластмассы. Спереди находился мотор, а рядом с ним пространство для шофера.

Анника перевела дух.

– Госпожа Анника должна положить деньги на место водителя, – сказала она громко.

Потом спустилась на землю снова, взяла первый баул обеими руками и отнесла его в автобус. Само водительское сиденье отсутствовало, поэтому она положила сумку на пол перед рулем. Отдышалась и принесла вторую и поместила ее на первую. Постояла еще несколько секунд, созерцая свои деньги, и не почувствовала ничего.

Потом развернулась, выпрыгнула из старого кузова и побежала к самолету. Халениус стоял с поднятой видеокамерой и снимал ее.

Уильям Грей резко повернулся и запрыгнул на переднее сиденье.

– Let’s go! – крикнул он и запустил мотор.

Халениус бросил камеру на место Анники и поймал ее саму в объятия.

– Я тоже ни о чем не жалею, – шепнул он ей на ухо сквозь шум мотора.

Она высвободилась из его рук, шагнула в кабину и закрыла дверь за собой.

Халениус едва успел сесть, прежде чем они начали движение.

Уильям Грей заставил мотор работать на пределе возможностей, самолет застонал и медленно покатил вперед. Анника надела на себя наушники и, бросив взгляд наружу через боковое стекло, увидела, как из саванны появился автомобиль, большой черный джип, который мчался прямо в их сторону.

– Смотрите! – завопила она в микрофон и показала на него.

– «Тойота-лендкрузер»! – крикнул Халениус. – Улетай, черт побери!

Самолет подпрыгнул и оторвался от земли. Мотор взревел, когда они резко почти вертикально взмыли к небесам. Аннику вдавило в спинку сиденья, но сейчас позади них не было никаких твердых пачек с деньгами. Пилот повернул на запад, подальше от Сомали и в глубь Кении, и Анника увидела, как на земле под ними черный автомобиль остановился у южного конца посадочной полосы, человек в наряде цвета хаки выпрыгнул с водительского сиденья и побежал к остову автобуса. У нее на глазах он исчез с обратной стороны, а секунду спустя земля под ними содрогнулась от взрыва. Воздух вокруг них вспыхнул огнем. У нее перехватило дыхание, Халениус закричал, взрывной волной самолет бросило в сторону. Огромный столб дыма взметнулся к облакам на том месте, где еще недавно стоял автобус, «тойота-лендкрузер» горела, а земля дрожала. Анника шарила вокруг себя руками, ища, за что схватиться.

– Что, черт возьми, произошло?! – заорал Уильям Грей.

Самолет скрипел и трясся, как в шторм, лицо Халениуса блестело от пота.

– Кто-то сильно устал от Грегуара Макузы, – сказал он сдавленно.

Звук мотора изменился и стал более резким и ровным.

– Good Lord[56], – сказал Уильям Грей и крепче вцепился в штурвал. – Я надеюсь, мы вернемся в Либой.

– Выкуп, – прошептала Анника. – Теперь они никогда не выпустят его.

Она находилась в небе, и небо было белоснежно-белым. Парила очень высоко, среди облаков. А вокруг царила мертвая тишина. Она сняла наушники, но не услышала шума мотора, только тихое завывание ветра вдалеке, как в зимний день у неплотно закрывающегося окна. Она купалась в свете, все вокруг растворилось в нем. Высоко над ней летала птица, выглядевшая как орел, нет, это был вовсе не орел, а воздушный змей! Но с очертаниями орла, коричневого орлана-белохвоста, и он парил на неимоверной высоте среди облаков так легко, словно весил не больше воздуха. На земле внизу стоял маленький мальчик и держал змея, он очень осторожно обращался со своими веревками, взмахом руки заставлял орла танцевать, птицы кружились вокруг него, галдели и пищали, а Анника улыбалась мальчику – он был такой красивый.

Она с шумом ударилась о сиденье и завалилась на пол самолета. Халениус приземлился на нее, мотор ревел, а колеса скользили по земле, она обняла руками голову, забыла дышать.

В конце концов они остановились. Мотор замолчал.

– Holy macaroni![57]– воскликнул Уильям Грей. – Вот это посадка.

Халениус сел на сиденье, помог Аннике подняться. И тогда она почувствовала боль в спине.

– Где мы?

– В Либое, – ответил Халениус. – Уильяму необходимо проверить, нет ли повреждений у самолета.

– Они взорвали автобус, – сказала она. – Денег больше нет. Кто сделал это – взорвал автобус?

Уильям Грей посмотрел на Халениуса.

– Хороший вопрос, – сказал он. – И кто же постарался?

– Тебя интересует мое мнение? Американцы.

– Они знали, куда мы держим путь?