— Пино не гарантирует, что мы его увидим, он ночью ходит и питается. Но, может быть, случайно встретим. Нужно пройти вглубь острова.

13:00. В глубине острова.

Вся процессия пошла дальше, вглубь острова. Генри забеспокоился, что дети будут волноваться, но Марио отмахнулся:

— Они сейчас повезут капибару домой, ведь ее еще нужно приготовить. Отдадут матери, а потом вернутся и будут ждать на берегу.

— Марио, а почему Пино стрелял не в первого большого зверя, а в идущих сзади?

Марио расспросил хозяина и объяснил Генри:

— Первым шел глава стаи, его нельзя убивать — стая рассыплется. Дальше шли матки — их жалко, они принесут малышей. Потом шли малыши — какой с них толк. А вот последние — молодые двухлетки. Этих можно бить, да и мясо у них вкуснее, чем у главы стаи. У Пино здесь несколько таких стай, он заботится, чтобы они не исчезли.

На место пришли минут через десять. Остановились у небольшого холмика, на котором был дырявый шалаш. Пино пригласил всех в шалаш. Приказал сидеть тихо и указал на другой, почти такой же холмик метрах в двухстах. Марио объяснил, что в том холмике — нора большого старого тату. Тату живет одиноко, выходит на поверхность обычно ночью. Может быть, повезет увидеть его, если он вылезет за какой-то надобностью, но нужно сидеть очень тихо. Генри отдал бинокль Джессике, которая сразу же навела его на указанный холмик, и все четверо застыли. Прошло минут пятнадцать, Генри уже надоело сидеть в неудобной позе, как Джессика вдруг вскрикнула:

— Ой, вот он, вылезает.

И сразу же закрыла рукой рот:

— Что я наделала, он забрался снова в нору. Но я его рассмотрела: низенький и весь как будто в щитах.

Пино поднялся и вышел из шалаша. Ясно, что больше броненосец из норы не вылезет до темноты. Остальные тоже выбрались. Когда вернулись на берег, ребята уже сидели и ждали взрослых.

14:30. Во дворе у Пино.

Все устроились за большим столом во дворе под щелястым навесом. Главным украшением стола, стоящим на мужской его части, была двухлитровая бутыль агуардиенте, как с любовью назвал ее Марио. Скромнее выглядело большое деревянное блюдо с разложенными на нем гигантскими кусками капибары. Генри порадовался куску окорока, который хозяйка положила перед ним на листе банана. На тот же лист она поместила несколько больших жареных овощей. Генри не обратил сначала на них внимания, но Марио сказал, что это платан, колумбийский банан, самый подходящий овощ к мясу. Генри попробовал — действительно, не так уж плохо. Джессика категорически отказалась сидеть на женской половине стола и пристроилась рядом с Генри. Заявила, что очень голодна, и получила кусок почти от самого хвоста. На столе стояло много жареной рыбы, которую она тоже с удовольствием попробовала. Остальные, даже малыши, рыбу не стали есть — давно надоела. Еще когда возвращались с реки, Марио показал Генри справа от тропинки, почти у речного обрыва, подвязанные на высоких кольях веревки с подвешенными к ним выпотрошенными и подвяленными рыбами. Позднее, но до того как ему стал отказывать язык, он объяснил Генри, что рыба здесь — основное блюдо у семьи. Для покупки мяса и молока у хозяина нет денег, а подстрелить капибару удается редко. Вернее, подстрелить-то можно, но так и истребить их можно подчистую.

Пино Дельгадо на правах хозяина предложил всем возблагодарить Господа за удачный день и после краткой молитвы стал разливать агуардиенте по стаканам. Генри из вежливости пригубил напиток, оказавшийся слабой водкой с сильным привкусом аниса, к тому же и сладковатый. Джессика хватила было два глотка и скривилась — не понравилось. Зато Марио и Пино непрерывно наполняли свои стаканы. Даже старшим ребятам, которые были на охоте, отец наливал два раза этой агуардиенте. Правда, потом мать отобрала у них стаканы.

Сначала Генри слегка рассердился, что Марио к концу трапезы не сможет везти машину, но потом решил, что так будет даже лучше. Внезапно он вспомнил о своем обещании, вытащил еще одну бумажку в пятьдесят тысяч песо и передал хозяину, у которого хозяйка молниеносно выхватила ее из рук, свернула и спрятала за лиф. Джессика тут же обратилась к Генри:

— Дай мне деньги.

Вытащила из его раскрытого бумажника еще одну бумажку, оказавшуюся двадцатью тысячами песо, и передала старшей девочке. Генри взглянул на девочку, вытащил еще одну бумажку в десять тысяч песо и тоже протянул ей. Та вспыхнула, растеряно посмотрела на отца и мать, не увидела на их лицах возражения, схватила обе бумажки и убежала в сарай.

А потом хозяйка выставила на стол две корзины с разными фруктами. Некоторые Генри ел раньше, показал Джессике гуайаву, фейхоа, папайю. Впрочем, Джессика сказала, что все эти фрукты она видела и ела в Англии. Но в корзинах было много и неизвестных Генри плодов. К Пино или Марио в это время было уже бесполезно обращаться, и Генри знаками показал хозяйке, что хотел бы знать, что это за фрукты.

Хозяйка с гордостью стала сыпать незнакомыми названиями: гранадилла, маракужя, учува, луло, гуанавана. Называла, вынимая соответствующий фрукт из корзины, но так быстро, что ни Генри, ни Джессика ничего не смогли запомнить. Осторожный Генри выбрал давно знакомую папайю, но удивился, что кожица у нее не зеленая, а желто-оранжевая. Джессика смело взяла колючую шишку гуанаваны, разрезала ее. Немного очистила и попробовала. Сморщилась — запах напоминал скипидар. Хозяйка заволновалась, показала на черные косточки. Джессика не поняла, решила, что ей предлагают съесть косточку, но хозяйка встала со своего места и решительно сказала что-то Марио, дернув его за плечо. Тот повернулся, посмотрел на косточку и заплетающимся языком заявил, что это яд — нельзя есть косточку. Джессика поверила и отложила шишку в сторону.

16:00. Дорога домой.

Через щели навеса стал накрапывать дождь, Генри начал проявлять нетерпение. Пора возвращаться домой. С трудом удалось оттащить Марио от стола, на котором бутыль агуардиенте была еще наполовину полна, и усадить его на заднее сиденье. Генри сел за руль, Джессика пристроилась рядом, помахали гостеприимным хозяевам и поехали.

До Вильянуэва по прямой всего сорок — сорок пять миль. Но дождь усиливался, и прямой дороги вдоль Меты и ее притока Упия нет. Генри решил ехать в обход: через Пальмар Эль Диаманте и Лос Альпес. От Лос Альпес можно добраться домой в Вильянуэва по приличной дороге. Это миль восемьдесят или больше, но надежда есть, несмотря на усиливающийся дождь.

Дорога кажется хорошей только, когда глядишь карту. В действительности первые двадцать миль — это то более или менее приличный грейдер, то расхлябанная, изъезженная автомобилями и повозками ухабистая дорога. Ехали медленно, и выручал высокий клиренс у машины. Только у Ла Примавера вышли на приличный асфальт. Теперь лужи и дождь — не помеха. Пятнадцать миль до Лос Альпес проскочили меньше чем за пятнадцать минут, нашли нужный поворот и покатили дальше. До Каламара дорога была замечательная, но потом быстро стала портиться. Вдруг она разделилась на три части и превратилась около какой-то индустриальной зоны в проселочную дорогу, переходящую иногда в грейдер, и наоборот. Все-таки дотянули до Ла Пальмита. Но затем уткнулись в долину ручья Гуафаль. В сухую погоду, может быть, это и есть ручей, пересыхающий ручей, но сейчас через дорогу несся поток. Ясно, что через него не перебраться.