Руки Ига похолодели и покрылись гусиной кожей.

— Высотой футов двенадцать. Знаю. Я считал, что он называется «Дон Орсиньо», но это неправильно.

— «Дон Орионе». Так называется приют, взявшийся ухаживать за этим крестом. Вот туда я и свернул. Там есть дорога, ведущая к этому кресту. Я не стал по ней подниматься, а только остановился в его тени.

— В тени креста?

Терри неопределенно кивнул.

— У меня был включен приемник. Ну эта, станция колледжа. Там, далеко на юге, прием становится плохим, сплошной треск. Но я как-то поленился менять частоту. И этот парень стал рассказывать местные новости, и он сказал, что Старый Ярмарочный мост в Гидеоне снова открыт, после того как в середине дня его закрывали на несколько часов, пока полиция вытаскивала с косы сожженную кем-то машину. Услышать про эту машину было как удар под дых. По вполне серьезной причине, потому что от тебя какой уже день не было ни слуху ни духу, а эта песчаная коса, она рядом с литейной, чуть ниже по течению. И это то самое время года, когда умерла Меррин. Все увязывалось. И вдруг я перестал понимать, почему так тороплюсь смыться из Гидеона. Я не понимал, почему мне так уж важно уехать. Я развернул машину и поехал назад. А когда я въезжал в город, то подумал, что стоит, пожалуй, проверить литейную. На случай, что ты поехал туда, чтобы быть поближе к Меррин и… и что-то с тобой случилось. Мне не хотелось ничего делать, пока я не узнаю, что с тобой все в порядке. И вот… и вот я здесь. И с тобой не все в порядке. — Он снова осмотрел Ига и спросил, испуганно запинаясь: — Как ты собирался… убить Ли?

— Быстро. Чего он никак не заслужил.

— И ты отпускаешь меня, зная, что я сделал? Почему не убить заодно и меня?

— Ты не один такой, кто сподличал с перепугу.

— О чем это ты?

Прежде чем ответить, Иг на секунду задумался.

— Меня бесило, как смотрела на тебя Меррин, когда ты давал концерты, играл на трубе. Я все время боялся, что она влюбится не в меня, а в тебя, мне бы этого не выдержать. Помнишь эти твои диаграммы, как ты издевался над сестрой Беннет? Это я настучал на тебя, написав ту записку, из-за которой ты получил двойку по этике и тебе не дали выступать на торжественном годовом концерте.

Терри недоуменно выпучил глаза, словно Иг говорил на каком-то непонятном языке. А затем рассмеялся — натянутым, визгливым, но вполне настоящим смехом.

— Помню, как же не помнить. Задница до сих пор ноет от трепки, которую задал мне отец Моулд. — Однако улыбка недолго держалась на его лице. Когда она исчезла, Терри сказал: — Но это совсем не то, что сделал тебе я. Ни по смыслу, ни по степени.

— Не то, — согласился Иг. — Я упомянул об этом, только чтобы проиллюстрировать принцип. С перепугу люди принимают самые хреновые решения.

Терри опять попытался улыбнуться, но это больше напоминало плач.

— Нам пора уже двигать, — сказал он.

— Нет, — качнул головой Иг. — Не нам, а только тебе. И сейчас же.

Говоря, он опустил правое окошко, взял крестик с цепочкой в кулак и выбросил на траву, избавился от них. В тот же самый момент он вложил в рога всю силу своей воли, созывая в литейную всех окрестных змей. У Терри в горле родился удивленный прерывистый звук.

— Ррр-рога. У тебя… у тебя рога. На голове. Кто… Господи, Иг… да кто ты такой?

Глаза Терри горели возвышенным ужасом, ужасом, близким к благоговению.

— Не знаю, — сказал Иг. — То ли дьявол, то ли человек. Я еще не разобрался. И самый бред в том, что это, похоже, еще не определилось. Но одно я знаю: Меррин хотела, чтобы я был человеком. Люди прощают. Демоны — куда в меньшей степени. Если я тебя отпускаю, это не только для нас с тобой, но и для нее. Ведь она тебя тоже любила.

— Мне нужно ехать, — сказал Терри высоким испуганным голосом.

— Правильно. Тебе ни к чему находиться здесь, когда приедет Ли Турно. Если дело пойдет как-нибудь не так, ты можешь пострадать, и, даже если ты не пострадаешь, подумай об ущербе, который может быть причинен твоей репутации. К тебе все это не имеет никакого отношения. И никогда не имело. И вообще ты скоро забудешь этот разговор. Ты сюда не приезжал, сегодня ты меня не видел. Все это быстро исчезнет.

— Исчезнет, — повторил Терри; он вздрогнул и быстро замигал, словно кто-то плеснул ему в лицо горсть холодной воды. — Господи, мне нужно отсюда уезжать. Если я думаю когда-нибудь снова заняться работой, мне нужно убираться отсюда на хрен.

— Правильно. Этого разговора не было, и тебя здесь тоже. Двигай. Поезжай домой, скажи маме с папой, что не успел на самолет. Держись людей, которые тебя любят, и загляни в завтрашнюю газету. Есть поговорка, что хорошие новости никогда не печатают, но я думаю, ты сильно приободришься, когда увидишь завтрашнюю первую страницу. — Иг сдержал желание чмокнуть брата в щеку, опасаясь узнать о каком-нибудь тайном поступке, который заставит его передумать, не отпускать брата. — До свидания, Терри.

Он вышел из машины и отошел чуть в сторону. «Мерседес» медленно поехал, давя перед собою высокую траву, а потом заложил неспешный поворот, огибая здоровую кучу всякого мусора, битых кирпичей, старых досок и банок. Тут Иг отвернулся, не дожидаясь, когда «мерседес» появится из-за этой мусорной кучи. Времени на подготовку оставалось совсем немного. Он быстро прошел вдоль внешней стены литейной, настороженно поглядывая на цепочку деревьев, отделявшую здание от дороги. В любой момент там, за елками, мог появиться свет фар подъезжающего Ли Турно. Иг забрался в помещение сразу за топкой. Впечатление было такое, будто кто-то зашел сюда с полными ведрами змей, разбросал их и убежал. Змеи скользили из всех углов и падали с куч кирпича. Чернохвостый гремучник развернулся и звучно упал из тачки на пол. Змей было не так уж и много, порядка сотни. Ладно, на первый случай хватит.

Иг присел на корточки, поддел чернохвостого гремучника примерно за середину и поднял его в воздух; сейчас он не боялся укуса. Змея сонно прищурилась, мелькнул ее узкий черный язычок, и какое-то мгновение она шептала ему холодные беззвучные любовные слова. Иг нежно поцеловал ее в голову и отнес к топке. По дороге он понял, что не чувствует в ней ни вины, ни греха, что у нее нет воспоминаний о каких-нибудь дурных поступках. Она была невинна — как и все, конечно же, змеи. Проскользнуть по траве, укусить и ввести в ступор либо ядом, либо быстрым движением челюстей; глотнуть и почувствовать, как полевая мышь гладким пушистым комком опускается по пищеводу; залезть в темную нору и свернуться на подстилке из прелых листьев — все это было благо, то, каким должен быть мир.

Иг наклонился в дымоход и уложил ее на вонючее одеяло, а потом нагнулся над ней и зажег по очереди свечи, создав интимную романтическую обстановку. Змея довольно свернулась.

— Ты знаешь, что нужно делать, если они минуют меня, — сказал Иг. — Что делать со следующим, кто откроет эту дверь. Кусай, и кусай, и кусай, ты меня понимаешь?