я не рассмотрела в спокойных глазах оленя отблеска души Тристана, предупреждающей нас об опасности. И всё же этот олень стал красноречивым знаком того, что нам пора остановиться. Смерть Тристана меня потрясла, осознание случившегося меня истощило, я была опасно рассредоточена и подавлена… Иными словами: мне хотелось сдохнуть. Но я не могла позволить себе этой роскоши, ведь Спиро и Клэр всё ещё были живы.

Нет, я не могла позволить себе оставаться за рулём в таком состоянии. Мне жизненно необходимо было прийти в себя, иначе я рисковала угробить нас всех в течение ближайших нескольких часов. Да и детям необходим был отдых. Хотя реинкарнация души им помогла бы гораздо больше, чем банальная передышка, если бы подобное только существовало в свихнувшейся ныне природе…

Сначала я думала остановиться как есть прямо посреди нашего пути, просто немного съехать на обочину, но, проехав ещё пару километров, вдруг заметила съезд в сторону придорожного мотеля, скрытого за полосой высоких, старых елей.

Я решила рискнуть. Возможно потому, что на парковке у мотеля не было ни единой машины, возможно потому, что прекратила верить в наше спасение: этой ночью мы расстанемся с нашими жизнями или следующей – какая разница? До Швейцарии мы всё равно не доберёмся.

Потрескавшийся от времени асфальт парковки, сквозь трещины которого неумолимо пробивалась сорная трава, был залит закатными лучами солнца. Не подъезжая к мотелю впритык, я остановилась и бегло осмотрела длинное строение с дюжиной дверей, ведущих в одноместные и двухместные номера. Мотель был очень маленьким и все его окна были не занавешены, что могло значить, что внутри этих комнат, скорее всего, нет скрывающихся от мирового бедствия людей. Хотя жалюзи на одном из окон всё же были призакрыты наполовину, но не так, чтобы можно было заподозрить за ними человеческое присутствие.

Нет, здесь нет машин, окна не занавешены, до ближайшего города целый километр, так что здесь взаправду может быть пусто. В конце концов, что я потеряю в худшем случае? Свою жизнь? Жизни детей? Едва ли ценность чьей-либо жизни в эти дни на планете Земля не упала до критической отметки. По крайней мере мои ценности точно перевернулись с ног на голову.

Остановившись напротив крайнего справа номера, я достала пистолет из бардачка и, без единого намёка хотя бы на минимальное присутствие страха в моём нутре, покинула машину. Спустя две минуты я вскрыла замок выбранного мной номера при помощи отвёртки, найденной всё в том же бардачке, а спустя ещё пару минут я перевела детей из машины в пустой номер, в дальнюю из двух комнат. Проверять соседние номера я не стала, опасаясь столкнуться со случайно запертым в одном из номеров Блуждающим или, чего хуже, с каким-нибудь сумасшедшим вроде Шнайдера. Как ни странно, но мысли о том, что в соседних номерах никого нет, так как их окна, в которые я даже не попыталась заглянуть, не занавешены шторами, мне хватило, чтобы наплевать на беспокойство. Просто я слишком устала беспокоиться, думать, принимать решения… Просто мне хотелось умереть. Как бы это эгоистично не звучало, но я даже словила себя на мысли о том, что была бы не против закончить всё именно здесь – вдали от городов, рядом с лесом, в тихом месте, в заброшенном мотеле. Перетаскивая труп Тристана в номер, я даже не думала о детях, о их жизнях, об опасностях, о выживании. Я хотела всё это закончить. Здесь. Сегодня.

Я решила перетащить тело Тристана в номер потому, что боялась, что ночью на него нападут Блуждающие. Лишь позже я осознала, что продолжаю думать об окоченевшем трупе как о живом человеке. Это меня немного напугало, особенно из-за того, что о детях и о себе я определённо точно не думала с той заботой, с которой думала о бездыханном теле Тристана. Я даже решила, что, возможно, я начинаю постепенно сходить с ума, но в итоге, смотря на заботливо уложенный по центру двуспальной кровати труп, пришла к выводу, что со мной всё в порядке. Даже тот факт, что оцепеневшее тело Тристана, по моим личным соображениям, проведёт грядущую ночь на мягкой подушке и на чистом одеяле, в то время как я буду корчиться на твёрдом полу, меня не смущал. Мне всерьёз казалось логичным всё: и то, что я таскаюсь с этим восьмидесятикилограммовым трупом, то загружая его в прицеп, то выгружая, чтобы уложить в постель и чтобы на рассвете, если до него доживу, вновь загрузить его в прицеп, и даже то мне казалось логичным, что именно он должен “спать” на кровати, а не я. Возможно у меня и вправду тогда ехала крыша. Возможно, я не отрицаю. Но тогда я этого искренне не понимала.

Проверив наличие горячей воды в душевой, я заставила детей по очереди помыться, чем они и занимались, пока я пыталась как можно более аккуратно спустить труп Тристана с прицепа – и всё равно ударила его ногами об асфальт – и при помощи брезента тащила его в номер. Кажется, на игры с трупом у меня в итоге ушло меньше часа, но я в этом не уверена, так как определённо точно начала терять чувство времени. Что я знала наверняка, так это то, что Тристан был очень тяжёл. Настолько, что мне даже начало казаться, будто бы он стал даже более тяжелым, чем был, когда я в первый раз затаскивала его в прицеп. Поэтому, наконец дотащив труп до кровати и положив его голову на подушку, я, тяжело дыша и упираясь руками в бока, начала переживать о том, как же мне справиться с этим весом ещё раз, всего через каких-то восемь-десять часов. Речи о том, чтобы оставить его здесь, не могло и быть. А вдруг случится чудо и я всё-таки смогу доехать до Беорегарда? Тристана необходимо достойно похоронить – все мы обязаны знать, где находится его могила. Обязательно.

Ещё раз глубоко выдохнув, я подошла к входной двери, ещё раз проверила её закрытие на замок, посмотрела в окно и, не увидев за ним ни единого признака жизни, за исключением пролетевшего мимо воробья, занавесила окно пыльными серыми шторами. Посмотрев на выцветшие настенные часы, я поверила в то, что сейчас половина девятого часа вечера. Ночь для нас сегодня начнётся именно в это время и закончится в семь утра – именно на это время я установила свой мобильный будильник, сам мобильный установив на зарядку от сети (электричество, как и вода, к моему удивлению, здесь