Купрейчик, стараясь определить, жильцы какого блиндажа, расположенного на внешнем обводе, чаще других посещают блиндажи, находившиеся в центре, не отрывался от бинокля. «Чем больше ходят к начальству, — раздумывал он, — тем больше будут знать».

Часа через три старший лейтенант уже определил такой блиндаж. Он располагался метрах в двухстах от группы, чуть левее. Офицеры из этого блиндажа уже по три-четыре раза заходили в те, которые тщательно охранялись.

«Ну что ж, — решил Купрейчик, — теперь надо определить, как охраняется штаб ночью».

Время летело быстро. День клонился к вечеру. Наконец разведчикам удалось разгадать всю систему охраны штаба. Правда, этому способствовали и сами немцы. С приближением вечера они стали расставлять парные патрули с внешней стороны своих укрытий, а у главных блиндажей количество часовых увеличилось в два раза. Купрейчик засек, через какой промежуток времени патрули появляются у блиндажа, который он наметил для себя. Оказалось, что через восемь-девять минут.

— В блиндаж пойдем я, Луговец и Семин. Рожнов и Губчик следят за патрулями. Покатов прикрывает вход в блиндаж слева, Чеботов — справа. Ты, Зайцев, останешься у двери. Огонь открывать только в крайнем случае.

Вечер прошел быстро, штаб успокоился, и вскоре покой и тишина опустились на все блиндажи. Только металлические трубы густо дымили, словно дразня разведчиков теплом и уютом.

Выждав, пока патруль пройдет мимо нужного им блиндажа, разведчики устремились вперед. Прямо по целине пробились к тропинке и пошли по ней к блиндажу. Мозг Купрейчика сверлила одна и та же мысль: «Только бы дверь не оказалась на запоре!»

Вот и блиндаж. Алексей легонько потянул на себя дверь — открыта! Он оглянулся на своих товарищей — все на местах — и тихонько открыл дверь. За ней оказалось плотное суконное одеяло. Внутри, в довольно большом помещении, освещенном большой керосиновой лампой, за столом сидели двое. Они были без кителей, в зеленоватых рубашках. Купрейчик сделал шаг в сторону от двери, давая возможность войти в блиндаж Семину и Луговцу, и вскинул автомат:

— Хенде хох!

Команда получилась негромкой и, самое главное, не грозной. Алексей хотел повторить, но, увидев, что немцы, широко открыв от неожиданности и страха глаза, подняли руки, приказал Семину:

— Гриша, забери пистолеты, они на нарах лежат!

Семин, держа автомат наизготове, взял оба парабеллума и остановился у немцев сзади. Купрейчик кинул взгляд на Луговца:

— Женя, прикажи им, чтобы легли на пол и не вздумали шуметь, а то будет каюк.

Луговец перевел, и немцы поспешно выполнили команду. Алексей быстро осмотрел помещение, сунул в вещмешок все документы и две какие-то карты. Подумал секунду и обыскал карманы кителей, висевших на гвоздях, вбитых в толстые бревна стены. Обнаруженные в карманах документы тоже положил в вещмешок и сказал Луговцу:

— Пусть оденутся, а то мороз сильный.

Перепуганные насмерть офицеры натянули на себя кители, утепленные шинели.

Купрейчик приказал Луговцу:

— Женя, свяжи их!

Луговец достал из кармана моток тонкой веревки и быстро связал офицерам сзади руки, при этом оставил по длинному куску веревки для «поводырей».

— Кляпы! — последовала новая команда старшего лейтенанта.

Выждав две минуты, Алексей приказал:

— Женя, предупреди, чтобы не дрыгались, и выводи того, что потолще, а ты, Гриша — худого.

Луговец сказал по-немецки:

— Вы взяты в плен, сейчас пойдете с нами. Предупреждаем: любая попытка побега или желание поднять шум для вас будут равнозначны смерти!

Немцы закивали головами.

Старший лейтенант, убедившись, что они хорошо связаны и их прочно держат «поводыри», приказал погасить фонари, а сам выглянул на улицу. Спросил у Чеботова:

— Где патруль?

— Только что мимо прошел, двинулся на новый круг.

Купрейчик заглянул в блиндаж и, прикрывая фонарь рукой, посветил находившимся там разведчикам, чтобы при выходе не зацепились за что-нибудь.

Подталкивая пленных, разведчики бегом бросились к роще, где недавно находился их наблюдательный пункт. Там перевели дыхание и начали быстро отходить в сторону переднего края. Удача словно окрылила ребят, и они, не обращая внимания на глубокий снег, вприпрыжку неслись вперед. В эту ночь метели не было, что, конечно, затрудняло переход через линию фронта, а тут еще луна, как назло, вылезла из-за туч и осветила все вокруг. А передний край все ближе и ближе. Он четко обозначен взлетающими вверх осветительными ракетами.

Купрейчик виду не показывал, что сильно огорчен своим вчерашним промахом. Он забыл заделать проход в проволочном заграждении. И сейчас переходить линию фронта в том же месте опасно. Немцы могли днем заметить проход и устроить там ловушку. Надо идти другим путем.

Когда приблизились к вражеской траншее, Алексей определил по взлетающим ракетам, где есть промежуток пошире между осветителями, и первым пополз вперед, но вспомнил, что пленным со связанными сзади руками ползти невозможно, остановился и приказал связать им руки впереди. Разведчики быстро исполнили приказ, и группа ползком начала приближаться к вражеской траншее. Купрейчик дотронулся рукой до спины Губчика. Тот опередил всех и первым достиг края траншеи. Заглянул в черную пасть — пусто, только в нос ударил специфический «фрицевский» запах. Махнул рукой, свободно, мол, а сам не стал дожидаться, пока они приблизятся, перемахнул через траншею, пополз к проволочному заграждению, достал из вещмешка ножницы и начал готовить проход. Сделал его пошире, теперь уже беспокоиться, что немцы днем обнаружат его, не стоило.

Закончив работу, Губчик изготовил автомат к бою и устроился чуть левее подготовленного прохода. Если немцы и обнаружат группу, то он сможет прикрыть друзей огнем. Но все прошло как нельзя лучше. Разведчики перескочили траншею, преодолели проход в проволочном заграждении и прошли всю нейтральную полосу без единого выстрела.

В штабе полка не спали. Васильев, выслушав рапорт Купрейчика, обнял и поцеловал его:

— Ну, спасибо, Алексей, тебе и твоим орлам, спасибо!

Затем подполковник через переводчика коротко переговорил с пленными и сразу же позвонил командиру дивизии. Не жалея хороших слов в адрес разведчиков, доложил об их прибытии. Окончив разговор, он приказал начальнику штаба доставить пленных в штаб дивизии и, радостно улыбаясь, повернулся к Купрейчику:

— Комдив приказал всех участников операции представить к наградам!

Но Купрейчик уже не слышал его. Он сидел на нарах и спал, облокотившись на деревянную стойку.

Сегодня Владимиру впервые разрешили выйти минут на десять из госпитальной землянки. Он опьянел от обилия света, яркого весеннего солнца и свежего воздуха, подслеповато щурился, улыбался.