В 2008 году по Лондону ударил банковский кризис, начавшийся в Америке и вскоре охвативший Европу. Это был самый серьезный удар по финансовой стабильности с 1930-х годов, и он погрузил Британию в краткосрочную, но суровую рецессию. Как и ранее в подобных случаях, Лондон вышел из нее относительно благополучно. Хотя один из провинциальных банков, «Нордерн Рок» (Northern Rock), обанкротился, государственная поддержка в адрес двух наиболее значимых банков Лондона, «Роял Банк оф Скотланд» (Royal Bank of Scotland) и «Ллойдс» (Lloyds), не позволила ни одному из столичных банков вылететь в трубу. Уходившее лейбористское правительство Гордона Брауна (2007–2010) и пришедшая ему на смену коалиция Дэвида Кэмерона и Ника Клегга (2010–2015) закачали в кредитную систему ликвидные средства, что позволило избежать серьезного ущерба.

Для Лондона эта история означала прежде всего необходимость подтянуть пояс. Рынок недвижимости колебался, на год упал, затем выровнялся. Наибольший удар приняла на себя местная администрация, и канцлер Джордж Осборн проводил политику жесткой экономии. В течение следующих десяти лет местные советы Лондона потеряли от 40 % до 50 % грантов центрального правительства. Результатом стало падение доходов в размере 37 % на душу населения, в то время как в остальной стране эта цифра составила 29 %.

В 2008 году, во время рецессии, пост мэра Лондона перешел от Ливингстона к консерватору Борису Джонсону. Джонсон, получивший образование в Итоне и Оксфорде, разительно отличался по имиджу от «рубахи-парня» Ливингстона, но общими у них были нестандартное чувство юмора и отсутствие ханжества – качества добродетельные для гражданского лидера. Ни что-либо из его прошлого, ни его классические метафоры, ни беспрестанные ляпы, ни красочные подробности личной жизни, казалось, не наносили ущерба популярности Джонсона. Его щедрость, когда речь шла о государственных деньгах, граничила с патологией.

Вступив в должность, Джонсон, заядлый велосипедист, унаследовал от Ливингстона сеть прокатных велосипедов и самозабвенно занялся ее развитием. Его велосипеды прозвали «байками Бориса», но убыток от них составил 160 миллионов фунтов в год. В то же время мэр перестроил маршруты велодорожек через Вест-Энд, к восторгу велосипедистов и ярости таксистов. Основную дорогу вдоль набережной он сузил до одной полосы в каждую сторону, устроив там вечную пробку. К 2018 году единственная магистраль, по которой можно было свободно проехать через Внутренний Лондон, пролегала по Мэрилебон-роуд и Юстон-роуд. Послевоенные планы Бьюкенена теперь окончательно были похоронены.

По оценкам специалиста по Лондону из Лондонской школы экономики Тони Трэверса, в Нью-Йорке, где все дороги находились в ведении городской администрации, около 90 % из них были свободны для сквозного проезда. В Лондоне, где за второстепенные дороги отвечали боро, из-за односторонних улиц, «лабиринтов» и уличной парковки сквозной проезд был возможен лишь по 20 % улиц. В результате целые акры асфальта в столице пылились без дела – они использовались только в качестве подъездных дорог и парковки, причем на этой земле нельзя было ни построить дом, ни открыть магазин, ни поиграть, ни даже развести сад. Да уж, Лондон щедро использовал свою территорию.

Былое отношение Джонсона к высотным зданиям сменилось диаметрально противоположным. Будучи в оппозиции, он обвинял Ливингстона в создании «Дубая на Темзе», но в должности мэра стал самым ярым пропагандистом небоскребов. По сообщению независимого форума «Новая лондонская архитектура» (НЛА), при Джонсоне число высотных зданий, проходивших через систему планирования, удвоилось. Блэр также раздавал заказы на тщеславные проекты, достойные его экстравагантности. Он поддержал проект постройки убыточной канатной дороги над рекой в Ист-Энде. Он потратил полмиллиона фунтов на гигантскую спиральную горку в олимпийском парке в Стратфорде – «символ под стать Эйфелевой башне» – и заказал для полиции водяные пушки, в итоге запрещенные к применению. С помощью тогдашнего канцлера Казначейства Джорджа Осборна Джонсон утвердил проект «моста-сада» через Темзу у Темпла стоимостью 60 миллионов фунтов, которые якобы должны были предоставить частные инвесторы. Но, как оказалось, оба политика обещали выделить по 30 миллионов фунтов государственных средств, причем Джонсон выступил гарантом возмещения убытков. Потенциальная стоимость выросла до 175 миллионов, и проект в конечном итоге был отменен – после того, как 43 миллиона фунтов стерлингов перекочевали в карманы «консультантов». Вскоре после этого пребывавший в запущенном состоянии Хаммерсмитский мост пришлось закрыть, так как на его ремонт не нашлось 30 миллионов фунтов, и никто не хотел брать на себя ответственность за ремонт. Администрация Лондона пребывала не в лучшей форме.

Джонсон отправил на металлолом 350 одноэтажных автобусов Ливингстона и заказал новые даблдекеры – двухэтажные автобусы, обещая вернуть лондонцам так ценимую ими свободу запрыгивать на заднюю площадку когда угодно, даже на красный свет. Каждый из старых автобусов был выставлен на рынок за 80 000 фунтов стерлингов, в то время как новые обошлись по 350 000 фунтов. В конечном итоге на задней площадке оказалось почти невозможно ездить, и преемник Джонсона отменил заказ. С 2014 года объем автобусных перевозок в Лондоне неуклонно снижался примерно на 3 % в год. К уходу Джонсона с поста мэра в 2016 году всем стало ясно, что его пребывание в этой должности было просто ступенькой для возвращения в высшие сферы Вестминстера.

В августе 2011 года произошел инцидент из тех, которые периодически заставляли Лондон сделать передышку и задуматься. После убийства полицейскими чернокожего подозреваемого в Тоттенхеме вспыхнули волнения. Большую часть жаркой летней недели на всем протяжении от Вуд-Грина, Стретема, Энфилда, Вулиджа и Кройдона вплоть до площади Оксфорд-серкус неистовствовала молодежь. Участники беспорядков в основном громили и поджигали магазины. Полиция не вмешивалась, а общественность напирала на городские власти, чтобы те установили наказания за кражу товаров, найденных на улице. Бунты показали, как тонка грань между спокойствием и насилием даже в обычно стабильном городе.

В 2016 году был избран новый мэр, лейборист Садик Хан, с приходом которого в Сити-холл воцарилась более спокойная, скучная атмосфера. Как и при Джонсоне, пост мэра, всегда ограниченного в своих полномочиях, казался не столько должностью, предполагающей гражданское администрирование, сколько трамплином для честолюбивого политика. Новый аппарат вовсе не увеличил самостоятельность Лондона, а, напротив, странным образом лишил столицу политических рычагов влияния. Лондон не смог повторить успех Манчестера, который в 2015 году убедил Уайтхолл передать в ведение муниципальных властей местное здравоохранение и железные дороги. Что до железных дорог, в ведении Лондона по-прежнему находились только линии метро. В Бирмингеме, Ливерпуле, Бристоле и Южном Йоркшире избранные мэры вели активную деятельность, в то время как Лондон погрузился, как прежде, в летаргию. Когда в 2018 году новую линию метро Кроссрейл не удалось открыть в плановые сроки, а расходы намного превысили смету, публичного возмущения почти не было.