Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
Перейти на страницу:

Несмотря на длительное вынашивание, младенец рождается абсолютно нормальным, даже некрупным. Но его конечности удивительно пропорциональны и изящны, как будто он уже начал наращивать мышцы и терять младенческую пухлость. Он так же спокоен, как мать. Его глаза открыты, но он не плачет, пока акушерка его обтирает, заворачивает в одеяло и относит в угол комнаты. Он смотрит не на мать и не на акушерку, а на Лу, которому та протягивает младенца. Гарса медлит и вопросительно смотрит на Наз:

— Ты хочешь сначала его подержать?

Наз качает головой. Ветер разметал ее волосы: черный ореол на фоне ярких красок подушки. Ее ясный взгляд устремлен в пустоту — во всяком случае, ни на что в комнате она не смотрит, — и улыбка становится еще шире.

— Отвези к нему мальчика. Я уже рассказала ему все, что он должен знать.

— К отцу? — Лу все еще не решается забрать младенца из рук акушерки, которая не знает, что делать с ним дальше.

— К Мельхиору, — уточняет Наз и снова улыбается. — Я хочу, чтобы он увидел лицо человека, который его когда-то убьет.

Арлингтонское национальное кладбище

22 ноября 1965 года

На надгробии под крестом выбита простая надпись:

ФРЭНК УИЗДОМ

23 июня 1909

28 октября 1965

Со дня похорон прошел почти месяц, но по какой-то причине дерн на могиле так и не прижился. Все остальные могилы кладбища покрыты ровной зеленой травой, и только здесь она бурая и сухая. Мужчина с букетом незабудок в руках думает, что под подошвами они наверняка раскрошатся, если он подойдет поближе.

— Такое иногда бывает, — поясняет проходящий мимо служитель. — Не волнуйтесь, сэр, здесь все исправят.

Мужчина с цветами кивает. Он не заостряет внимания служителя на том, что засохшая коричневая трава лежит не только на могиле, но и вокруг нее, и расползается хищными щупальцами в стороны, высасывая краски из всего, к чему прикасается. Как только служитель скрывается из виду, мужчина достает из кармана свинцовый грузик, похожий на пулю, к которому прикреплена катушка проволоки, и забрасывает на середину коричневой проплешины. Он смотрит на прибор, напоминающий наручные часы, и убеждается в верности выводов, сделанных на основании внешнего вида травы. За проволоку он подтягивает грузик к себе, убирает в карман и отворачивается, а потом, будто вспомнив что-то, бросает цветы себе за спину.

Этот жест навевает ему воспоминания, от которых перехватывает в горле. Жаркий день в Новом Орлеане весной 1942 года, когда он сделал меткий бросок не глядя. Все началось именно тогда. И он это сразу понял, хотя об этом не знали ни Умник, ни Каспар.

Он поворачивается, возвращается к могиле, поднимает цветы и кладет их у надгробия. Трава под ногами действительно ломкая. Радиация не такая сильная, чтобы из-за нее тревожиться — во всяком случае, облучение длится всего несколько секунд, — но он все равно старается не прикасаться к земле, надгробию или уже увядшим цветам на могиле. Потом он поворачивается и идет к телефонам-автоматам возле часовни.

Только если бы за ним специально следили, могли бы заметить, что он не стал бросать в автомат монеты или звонить за счет абонента, а просто набрал несколько длинных комбинаций из цифр. Соединение занимает почти две минуты. Наконец связь установлена, и на другом конце отвечают по-русски:

— Да?

— Утечка есть, — говорит Мельхиор и вешает трубку.

Даллас, штат Техас

3 января 1967 года

— Пропуск?

Полицейский, охраняющий вход в больничную палату, держится вежливо, но строго, и видно, что он относится к полученному приказу никого не пускать очень серьезно. Он внимательно изучает удостоверение мужчины в белом халате, а потом вглядывается ему в лицо.

— Раньше я вас не видел.

Вместо ответа мужчина распахивает халат и показывает шестиконечную звезду Давида, висящую у него на цепи.

— О-о, входите, мистер… — охранник смотрит на удостоверение, — равви Гамински.

БК проходит мимо полицейского. Оказавшись в комнате, он подсовывает под дверь стальной клинышек с пластмассовым дном на случай, если постоялец палаты поднимет шум. Но тот не просыпается, и БК достает шприц и, не обращая внимания на капельницу, делает укол в руку. Эпинефрин, он же — адреналин. Тот же препарат, каким Мельхиор спас ему жизнь чуть больше трех лет назад.

Веки Джека Руби дрогнули, и между губами появляется едва заметная щель.

— Кто… — Его голос срывается, и он, с трудом сглотнув, делает вторую попытку: — Кто вы?

— У вас очень мало времени, мистер Руби. Я пришел, чтобы дать вам шанс рассказать правду.

Руби долго на него смотрит, затем отворачивается, причем делает это с неимоверным трудом. Его тело так высохло, что на подушке остаются выпавшие волосы. Тонкие полоски на белом фоне почему-то напоминают БК пустые страницы отчета о расследовании, которым он занимается последние три года, но так и не может его завершить.

— Мистер Руби, в прошлом месяце вы сказали заместителю шерифа Далласа Элу Мэддоксу, что вместо укола от простуды вам ввели раковые клетки. На самом деле это были не раковые клетки, а радиоактивная отрава, которую позаимствовали из советской атомной бомбы, украденной на Кубе. Тогда вы сказали: «Люди, у которых были скрытые мотивы так со мной поступить, никогда не расскажут правды». Кто эти люди, мистер Руби? Назовите мне имена, и я заставлю виновных предстать перед судом за убийство президента Кеннеди и вас.

— Никто, — после долгого молчания отвечает Руби.

— Вы же знаете, что это не так, мистер Руби. Вы передали шерифу Элу Мэддоксу записку, что президент Кеннеди был убит в результате заговора. Кто в нем участвовал?

Руби снова мотает головой, оставляя волосы на подушке:

— Никакого заговора не было.

— Мистер Руби, пожалуйста! Вы сами говорили психологу Вернеру Тэйтеру, что к убийству Каспара — Ли Харви Освальда — вы оказались причастны посредством обмана. Тот тоже утверждал, что оказался пешкой в чужой игре. Чьей, мистер Руби? Кто вас подставил?

При имени Каспара в глазах Руби мелькает огонек, но веки его закрываются, в носу хлюпает от стесненного дыхания.

— Вы когда-нибудь раньше слышали о Каспаре, мистер Руби? А об Орфее? Или Мельхиоре? Эти имена вам о чем-то говорят, мистер Руби? Пожалуйста! Это ваш последний шанс!

Когда Руби наконец отзывается, его голос звучит еле слышно и похож на последний вздох умирающего.

— Мне нечего скрывать, — шепчет он. — Никого больше не было.

Провинция Камагуэй, Куба

19 июня 1975 года

За последние двенадцать лет ее сад удивительно разросся. Ее кукуруза — самая сладкая в провинции, помидоры — самые большие, а бобы — самые урожайные. Местные ребятишки помогают ей после школы, женщины отдают рыбьи головы на удобрения, а мужчины делятся навозом, который получают от государства для своих наделов. Нет никакого сомнения, что время и труды, затраченные на обработку этого крошечного участка, являются крайне нерациональным расходованием сил и средств с точки зрения административной экономики. Но они позволяют вырастить потрясающие фрукты и овощи, небольшую часть которых она меняет на рис, а остальное просто раздает.

1 ... 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?