Проповедник умолк, переводя дыхание.

– Поймите же: мы стоим на краю обрыва. На той стороне сияет в лучах своей славы Царство Божие. Внизу – бездонная пропасть отчаяния и страданий! Вы давно топчетесь у этого края, и нельзя сказать, что вина целиком лежит на вас. Те, кто прежде правил городом и вами и кого вы называли своими господами, – все эти Медичи и иже с ними – стремились к богатству и мирским благам. Они отказывались от истинной веры в угоду мирским наслаждениям, подавая вам пример для подражания.

Он снова умолк, теперь намеренно.

– Наш мудрый пророк однажды сказал: «Единственное, за что мы можем быть признательны Платону и Аристотелю, так это за множество доводов, которые оказываются нам полезны в борьбе с еретиками. Однако и они, и остальные философы нынче горят в аду». Если вы печетесь о своих бессмертных душах, вы отвратитесь от лживых речей и искренне воспримете учение нашего пророка Савонаролы. Тем самым вы освятите свое тело и дух и обрящете Славу Божию! Вы наконец станете такими, какими вас и замышлял Создатель, – верными и послушными слугами!

Однако речь проповедника не вызвала желаемого действия. Пока он говорил, люди постепенно расходились. Под конец осталась жалкая горстка слушателей. Эцио приблизился к проповеднику.

– Полагаю, ваш разум согласен с тем, о чем вы проповедуете, – сказал он.

Проповедник засмеялся:

– Для убеждения не всегда нужны уговоры или принуждение. Я сам уверовал. Все, что я говорю, – истинно!

– Ничто не истинно, – ответил Эцио. – И то, что я вынужден делать, я делаю с тяжелым сердцем. – Скрытый клинок ударил проповедника в грудь. – Requiescat in pace.

Натянув капюшон поглубже, молодой ассасин оставил бездыханное тело у церкви и скрылся в ближайшем переулке.

Дорога была длинной и тяжелой, но к концу Савонарола, сам того не желая, стал союзником ассасина. Финансовое могущество Флоренции было подорвано, ибо Монах ненавидел торговлю и все, что относилось к финансам, – два столпа прежнего процветания города. А Судный день так и не наступал. Один либерально настроенный францисканский монах предложил Савонароле пройти испытание огнем. Джироламо отказался, и его авторитет еще больше пошатнулся. В начале мая 1498 года недовольная городская молодежь вышла на улицы. Их выступление быстро переросло в бунт против власти Савонаролы. После этого снова начали открываться таверны. Люди вернулись к пению, танцам, азартным играм и телесным утехам. Словом, к мирским наслаждениям. Медленно, с опаской, в город начала возвращаться торговля. Появлялись кварталы, где власть Савонаролы не признавали. Позиции Монаха еще оставались достаточно сильными, а сам он отчаянно цеплялся за власть, однако стало понятно: падение Савонаролы неминуемо.

– Ты хорошо потрудился, Эцио, – сказала Паола.

Они стояли у ворот монастыря Святого Марка, дожидаясь Ла Вольпе и Никколо. Здесь же собралась изрядная толпа из освобожденных кварталов города. Люди были возбуждены и казались неуправляемыми.

– Спасибо, Паола, – ответил Аудиторе, разглядывая толпу. – А что здесь происходит?

– Смотри сам, – сказал подошедший Макиавелли.

Над их головой шумно распахнулась дверь. На балконе появилась сухопарая фигура в черном. Монах сердито оглядывал собравшихся.

– Тишина! – крикнул он. – Я требую тишины!

Сама того не желая, толпа подчинилась и затихла.

– Зачем вы здесь? – сердито спросил Савонарола. – Почему нарушаете мой покой? Вам надлежит очищать свои жилища от скверны!

Теперь собравшиеся сердито загалдели.

– От чего? – выкрикнул кто-то. – Ты уже забрал у нас все!

– Вы добровольно отдали! – крикнул в ответ Савонарола. – Но теперь вы будете делать то, что я велю. Вы мне подчинитесь!

Он достал из сутаны Яблоко и поднял над головой. Аудиторе заметил, что на руке Монаха недостает пальца. Яблоко засветилось изнутри. Оторопевшая толпа попятилась назад. Но Макиавелли, не потерявший присутствия духа, метнул нож, ударивший Савонаролу в предплечье. Вскрикнув от боли и ярости, Монах выронил Яблоко, которое скатилось с балкона и упало в толпу.

– Не-е-ет! – теперь уже отчаянно завопил Савонарола.

И вдруг с ним произошла перемена. Он стал как будто меньше ростом, а его лицо, когда-то внушавшее трепет, сделалось жалким и испуганным. Толпе было этого достаточно. Она устремилась на штурм монастырских ворот.

– Эцио, скорее найди Яблоко! – распорядился Ла Вольпе. – Оно не могло укатиться далеко.

Молодой ассасин сразу увидел Яблоко. Оно спокойно катилось между людских ног. Эцио нырнул за ним. Его толкали, пихали, но наконец ему удалось схватить Яблоко и убрать в сумку. К этому времени ворота монастыря были настежь открыты – толпа хлынула внутрь и через несколько минут появилась снова, неся на плечах кричащего и отбивающегося Савонаролу.

– Отнесите его во дворец Синьории, – распорядился Макиавелли. – Пусть там его допросят!

– Идиоты! Богохульники! – вопил Савонарола. – Бог видит ваше святотатство! Он видит, какие поношения принимает от вас Его пророк!

Его крики почти потонули в сердитых возгласах толпы, но испуг придал его голосу дополнительную силу. Если не разум, то интуиция подсказывала Монаху: это его последняя проповедь.

– Еретики! За ваши деяния все вы будете гореть в аду! Вы меня слышите? Гореть будете!

Эцио и остальные ассасины шли вместе с толпой. Савонарола выкрикивал угрозы вперемежку с увещеваниями:

– Меч Господень падет на землю быстро и неотвратимо. Освободите меня, ибо только я могу спасти вас от Божьего гнева! Дети мои, внемлите мне, пока не стало слишком поздно! Есть только одно истинное спасение, однако в погоне за мирскими благами вы презрели его! Если вы вновь не подчинитесь моей воле и не покаетесь, вся Флоренция познает гнев Божий. Ее постигнет участь Содома и Гоморры, ибо Богу ведома глубина вашего предательства. Aiutami, Dio![162]Меня волокут десять тысяч иуд!

Эцио шел достаточно близко и потому слышал, как один горожанин, несший Монаха, сказал ему:

– Довольно твоего вранья. Ты с самых первых дней только и делал, что изливал на нас свою ненависть. Хорошенькое спасение, если ты разорил целый город! А где у тебя Бог? В голове? Возможно. Но до твоего сердца, Монах, Он так и не добрался.

Чем ближе было к площади Синьории, тем громче становились торжествующие выкрики идущих.

– Довольно с нас страданий! Мы снова станем свободными людьми!

– Свет жизни вскоре вернется в наш город!

– Наказать предателя! Он и есть настоящий еретик! Это он извратил Слово Божье себе в угоду! – выкрикнула какая-то женщина.

– Наконец-то мы сбрасываем ярмо религиозной тирании! – подхватила другая. – Савонаролу должна постичь заслуженная кара.