— Нет, нет, нет, — сказала я. — Если бы я сломала вам руку, то вы услышали бы щелчок. Это очень похоже на звук ломающейся ветки, только несколько глуше. А вот о чем вам действительно стоит побеспокоиться, это чтобы я не вывихнула вам руку в плече и локте. Это гораздо хуже. Так же болезненно, но требует чертовски больше сил и времени на поправку.

— Господи Иисусе, — выдохнул Рэй.

— Так вы говорите, что это Иисус приходил сюда прошлой ночью между двумя и тремя часами? Я сомневаюсь, Рэй.

— Я ничего не видел! — просипел он спустя пару секунд. — Ладно, а? Господи Иисусе, я ничего не видел!

— Угу, — кивнула я. — Похоже, вы говорите как честный человек. — Я воспользовалась рукой, которой держала захват, чтобы дотянуться до кармана плаща, и бросила на пол перед ним свой значок.

Рэй долгое мгновение молча взирал на него, после чего лицо его побледнело.

— А теперь произойдет вот что, — сказала я очень спокойно. — Вы собираетесь уволиться с работы. Вы пишете очень милое письмо своему боссу, а потом уходите из этого дома. Завтра в полдень вас здесь уже не будет.

— Вы не можете этого сделать, — заявил он.

— Я могу сделать все, что захочу, — ответила я. — Как вы думаете, Рэй, кому из нас поверит судья?

Это не мой подход к осуществлению законности. И что бы там ни было, ни один хороший коп так себя не ведет. Но преступники всегда хотят, прямо-таки жаждут верить во все самое худшее, что касается копов. Видимо, если им удается себя убедить, что полицейские точно такие же подонки, как они, только со значками и зарплатой, это улучшает их самочувствие.

— Так или иначе, но вы это сделаете. Не хотите играть по правилам — тогда я пришлю сюда городского инспектора, чтобы он подтвердил все нарушения жилищного кодекса в этом здании. Огнетушители отсутствуют. Детекторы дыма полностью вышли из строя, а большая часть из тех, что имеются, попросту висят на проводах. У вас тут повсюду плесень и грибок. Освещение отсутствует. Снаружи — груда мусора. — Я зевнула. — И вдобавок ко всему, Рэй, на вашей парковке тусуются наркоторговцы. И подозреваю, вы в этом замешаны.

— Нет, — сказал он. — Нет, я ни в чем не замешан!

— Разве? Вам ведь это вполне подходит, а? И вот пожалуйста, нападение на сотрудника полиции. — Я горестно покачала головой. — Итак, когда дом не пройдет инспекцию и это даже, возможно, будет зафиксировано в бумагах, вас все равно уволят. К тому же я отмечу вас как подозреваемого в распространении наркотиков. Плюс обвинение в нападении. Сколько дел на тебе уже висит, крутой парень? Сможешь выдержать еще два?

— Блефуете, — промычал он с жалким видом.

— Может, и да, — согласилась я. — С другой стороны… возможно, я просто позвоню Джону Марконе и поведаю ему, как вы помогаете некоторым из его уличных парней устраивать за спиной босса кое-какие соглашения.

Для чикагского криминала воззвать к имени Марконе означает примерно то же, что для доброго католика воззвать к имени святого. Он крупная рыба в пруду, глава всей чикагской организованной преступности — и в этом он чертовски хорош. Люди Марконе его боятся, и даже копы относятся к нему очень и очень серьезно. Рано или поздно он совершит ошибку, и чикагское полицейское управление, ФБР, а может, и налоговая инспекция прижмут его к ногтю. Но до сих пор он был самым опасным хищником в джунглях.

Рэй задрожал.

— Посмотрите наверх, Рэй, — спокойно сказала я.

Он поднял взгляд и увидел то, что мгновением раньше увидела я.

Все двери, выходящие в коридор, были открыты. В них стояли люди — мужчины, женщины, дети, родители, старики. Они все стояли там молча и наблюдали, как маленькая белокурая женщина воспитывает большого и злобного Рэя, будто непослушное дитятко.

Взгляды их были очень жесткие. И в них не было больше ни капли страха.

— Посмотрите на них, Рэй, — сказала я.

Он посмотрел — и снова вздрогнул. А потом перестал сопротивляться, и тело его обмякло.

— Я уйду, — прошептал он.

— И будете чертовски правы. — Я резко толкнула его руку, и он завопил от боли — но я ее не сломала. Я сделала это лишь затем, чтобы дать себе пару секунд — успеть поднять мой значок и выйти из зоны досягаемости, — на случай, если он окажется слишком туп и не уймется.

Он оказался не слишком туп. Он просто лежал на месте, словно выброшенная на берег акула.

— Я буду наведываться сюда с проверками, Рэй. Регулярно. Если мне покажется, что ты хоть кому-то из этих людей причинил зло, украл или повредил их собственность — черт подери, да если я просто услышу, что ты на них глянул не так, я разыщу тебя и засуну тебе в задницу связку ржавой арматуры! Обещаю.

Я вынула одну из своих визиток — теперь уже устаревших, как я полагаю, — записала номер телефона и протянула Марии.

— Если у вас возникнут какие-то проблемы, наберите номер, который на обороте. Попросите лейтенанта Столлингза. Скажите ему, что номер вам дала Мёрфи.

Мария закусила губу. Посмотрела на Рэя, потом снова на меня.

Нервным, торопливым движением взяла карточку и отпрянула назад, закрыв за собой дверь квартиры. Щелкнули несколько замков.

Ни слова больше не сказав, я вышла из здания. Я была уже на полпути к дому Уилла, когда услышала позади себя быстрые приближающиеся шаги. Я повернулась, держа руку поближе к «ЗИГу», но, узнав Марию, расслабилась.

Она остановилась напротив меня и сказала:

— Я к-кое-что видела.

Я кивнула и стала ждать.

— Вчера поздно ночью были какие-то странные звуки. Как… как удары. А чуть позже подкатила машина. Она остановилась у дома, который через парковку, и оттуда вышел мужчина, а машину так и оставил, не выключая зажигание, так, будто не боялся, что ее угонят.

— Вы узнали его? — спросила я.

Мария покачала головой:

— Но он был крупный. Почти такой же, как Рэй, но он… Понимаете, он лучше двигался. Он был в форме. И на нем был дорогой костюм.

— Что вы еще можете мне о нем сообщить? — спросила я.

Мария пожала плечами:

— Нет… действительно ничего. Я видела, как он вышел из дома, не пробыв там и нескольких минут. А потом сел в машину и уехал. Я не видела номер или еще что-нибудь такое. Извините.

— Вам не за что извиняться, — проговорила я спокойно. — Спасибо.

Она кивнула и повернулась, уже готовая бежать обратно. Потом вдруг остановилась и оглянулась на меня.

— Не знаю, имеет ли это значение, — сказала она, — но у того мужчины была армейская стрижка.

Я слегка напряглась:

— А цвет его волос вы не запомнили?

— Рыжие, — сказала она. — Яркие, морковно-рыжие. — Она сглотнула. — Если это имеет значение.