сердце понеслось вскачь, будто я пробежала пять лестничных пролетов вверх, а не спустилась всего лишь на один. Я распахнула дверь и прошествовала на этаж Центра управления запусками. Несколько человек, заслышав стук моих каблуков, повернули ко мне головы.

А еще на меня наверняка из «аквариума» воззрилась чертова прорва репортеров. Слава богу, к ним обращена была лишь моя спина.

Что бы ни сказал Паркер на лестнице, я все же уже была астронавтом. Меня выбрали, и, клянусь богом, я собиралась отправиться в космос. Рекламный трюк, говоришь? Ха. Я стану лучшей.

Я вернулась за свой стол. Ничего там вокруг почти не изменилось. Кармуш, очевидно, сделав очередной свой ход, откинулся на спинку кресла и теперь размеренно покачивал головой.

– Снова проиграл?

– Пока еще нет, но она снова поставила мне шах.

Хелен, глядя на доску, обронила:

– Еще несколько ходов, и я избавлю тебя от дальнейших страданий.

– Предложение сыграть со мной все еще в силе. – Я устроилась в кресле и принялась разглаживать юбку, вытирая таким образом пот с ладоней.

Хелен кивнула на «аквариум», откуда на нас неотрывно пялились репортеры.

– Что произошло?

Несмотря на гнусные заявления Паркера, новость была что надо, и я, улыбаясь, сообщила:

– Я… я прошла тесты. Теперь я – астронавт. – Я хохотнула. – Я – астронавт.

На мгновение у Хелен отвисла челюсть, а затем она вскочила. Ухмыляясь во весь рот, обежала вокруг стола и заключила меня в объятия.

– Я так и знала! – Она выпрямилась. – Натаниэль! Твоя жена – астронавт!

На другом конце комнаты головой дернул Натаниэль.

– Что?

Кармуш тоже уже встал.

– Клемонс только что сказал ей, что она успешно прошла все тесты. Доктор Йорк теперь – новый астронавт.

– Есть! – Смеясь, Натаниэль, как то частенько делал Пузырь, подпрыгнул и рассек кулаком воздух. – Есть!

Все вокруг нас – вычислительницы, инженеры, медики – в общем, все, кто был в Центре управления запусками, начали аплодировать.

Пузырь, Кармуш и кто-то еще подняли кресло со мной в воздух, будто я была невестой, а я, вцепившись в подлокотники, смеялась, плакала и снова смеялась, а они носили и носили меня вокруг стола.

В «аквариуме» то и дело вспыхивали фотовспышки.

Наконец мое кресло опустили на пол, и чередой последовали самые искренние поздравления и объятия.

А потом в свои объятия меня заключил Натаниэль. Он поднял меня и крутанул столь рьяно, что на мгновение я будто оказалась в невесомости, а поцелуй с ним на глазах у всех затем отправил меня на орбиту.

Когда он поставил меня на ноги и отстранился, в его глазах блестели слезы, а улыбка угрожала расколоть его лицо.

– Я горжусь, непомерно горжусь тобой!

Именно таким образом я и хотела узнать о том, что стала астронавтом. Не в конференц-зале на глазах случайно оказавшихся там репортеров, а здесь. Здесь, со своими коллегами. Со своим мужем.

– Отлично, господа! – заорал Клемонс с порога. – Но нам еще предстоит запустить ракету. Разве забыли? Возвращаемся по своим рабочим местам.

Улыбка не сходила с моих губ. Ни Клемонсу, ни Паркеру, ни толпе репортеров было уже не по силам отнять у меня достигнутое.

Я стала астронавтом.

Я вытащила из ящика стола листы с расчетами, но оказалось, что цифры на них перед моими глазами плывут.

А все же я была уже астронавтом.

Сидевший напротив Кармуш внезапно вскинул руки и вскричал:

– La victoire est la mienne![32]

Хелен сложила руки на коленях.

– Поздравляю, Рейнард.

– Ты одержал победу?

– Наконец-то! – Он встал и, невероятнейшим образом двигая локтями и бедрами, исполнил самый нелепый победный танец, который я когда-либо видела. – Наконец-то я обставил ее!

– Отменная игра. – Хелен отодвинула кресло, встала и, сложив вместе перед собой ладони, поклонилась ему. – Пожалуйста, извините меня.

Моя подруга – чемпионка по шахматам – высоко подняв голову и расправив плечи, направилась в дамскую комнату.

Существовала ли связь между моей новостью и проигрышем Хелен?

Скорее всего, все же существовала. Ведь я стала астронавтом, а она нет.

И несправедливость эту необходимо было устранить. И сделать это следовало как можно скорее.

32

ТЕМПЕРАТУРА ПОЧТИ ДОСТИГЛА МАКСИМУМА 51 ГОДА

ЧИКАГО, штат Иллинойс, 25 июня 1957 года

Вчера в 12:55 термометр на Военно-Морском пирсе показал 87,7 градуса по Фаренгейту, и, по словам синоптиков, температура вплотную приблизилась к своему самому высокому значению после падения метеорита.

Полет «Сириуса» прошел безупречно. Пузырь был в восторге. Натаниэль также пребывал в приподнятом настроении, поскольку стало очевидно, что затраты на полет к Луне существенно сократятся относительно первоначально запланированных, и благодаря этому высадка астронавтов там стала всего лишь вопросом времени.

И клянусь богом, я собиралась стать одним из них.

Ближе к рассвету мы покинули комплекс МАК, но волнение все еще не отпускало меня. Я взяла Натаниэля под руку, предвкушая еще один успешный «запуск ракеты» по возвращении домой, и мы вместе с другими сотрудниками проекта пересекли парковку и оказались у ворот. И тут началось!

– Вот она!

Вспышка.

– Доктор Йорк!

Опять вспышка.

– Элма!

Оказалось, что прямо за воротами в засаде меня поджидала целая орда репортеров.

Две слившиеся воедино фотовспышки.

– Улыбнитесь, пожалуйста, мэм!

Мой желудок отчаянно сжался. Натаниэль развернул меня, и это было хорошо, поскольку сама по себе я двигалась прямиком к репортерам, словно мотылек на пламя. Или скорее как лемминг к краю утеса.

Муж мой положил руку на мою и притянул меня ближе.

– Я попрошу, и домой нас отвезут на служебной машине.

– Я и помыслить себе не могла…

– А Паркеру следовало бы. Черт! Мне бы тоже, сказать по правде, следовало бы.

Сомневаюсь, что Паркер заранее знал о том, что меня поджидает прямо за воротами, но устроить мне засаду искуснее, даже спланируй он это, ему вряд ли бы удалось.

* * *

Повез нас приписанный к МАК водитель ООН, но, добравшись до нашего квартала, на улицу нашу он не свернул, а покатил дальше.

Натаниэль выглянул в окно, и у него невольно вырвалось:

– Да чтоб вас!

Кутаясь в пальто, я дрожала на заднем сиденье. Мой муж откинулся назад и обнял меня одной рукой.

– Давай остановимся в «Аладдине» и успех наш отпразднуем там.

– Нашу квартиру что, обложили журналюги?

– Обложили, да еще как плотно обложили… – Он сжал меня крепче, но моя дрожь все же не унялась. Натаниэль погладил мою руку, разгоняя кровь по моим венам. – За нашей одеждой мы пошлем.

– Мой рецепт – в квартире.

– Тебя понял. Рецепт тоже оттуда прихватят.