– Скажи, Рафаэла, они не приходят к тебе по ночам?

Прошло три дня, прежде чем квестура выпустила Косту и Перони из своих когтей, после чего их выпроводили на улицу с пожеланием не возвращаться. Репрессий не последовало. Дела, подобные делу Хьюго Мэсситера, либо хоронят целиком и полностью, либо не хоронят вообще.

Попрощавшись с Венецией с чувством усталой покорности. Ник первым же рейсом вылетел в Рим. Самолет приземлился в Кьямпино, на маленьком аэродроме неподалеку от Аппиевой дороги.

Он возвращался домой – за последнее время старая ферма снова стала для него домом – со смешанным чувством надежды и страха, не зная, что ждет его там.

Выйдя из такси, Ник сразу увидел Эмили в обрамлении нависающих над террасой черных и зеленых гроздьев. У двери уж‹ стояла наполненная виноградом плетеная корзина. Эмили был; в джинсах и линялой рубашке, волосы она убрала на затылок отчего лицо выглядело чуточку бледнее, чем в Венеции.

Он поставил на дорожку сумки и протянул купленный в аэропорту букет: розы, фрезии и что-то еще с ненавязчивым приятным ароматом. Она посмотрела на цветы и рассмеялась:

– За последние две недели это уже второй. Ты меня избалуешь.

– Пусть.

Эмили кивком указала на внутреннюю террасу. Ник повернулся и увидел висящий на шнурке букетик маленьких красны перцев, купленный на Сант-Эразмо у Пьеро Скакки. В приближении зимы кожица уже начинала морщиться и увядать.

Она села к столу. Коста опустился рядом.

– Я подумала, что виноград лучше собрать. Уж слишком его много. Лоза требует ухода. Нельзя, чтобы она просто расползалась по стене, куда ей захочется. – Ее взгляд упал на корзину. – А что ты вообще собираешься со всем этим делать?

– Отец обычно делал вино. Простое, то, что называется вин новелло. Крестьяне пьют его сами. Оно хорошо первые три месяца, а потом скисает и превращается в уксус. Да вот только отец так и не успел меня научить. А может, это я сам не хотел учиться. Теперь уже и не вспомнишь.

– Научишься, время ведь есть. У тебя еще две недели отпуска.

Нет. Он уже все обдумал.

– Отпуск я обещал тебе. Проведем его там, где ты захочешь. В Тоскане, например. Или любом другом месте. Ты только скажи.

Она покачала головой:

– Здесь. Только здесь и нигде больше. Начнем отсюда, Ник. Я хочу, чтобы ты показал все те места, которые знаешь сам. Где рос. Купим пару велосипедов и прокатимся по Аппиевой дороге. А еще я хочу научиться делать вино. Ты не против?

Ему хотелось обнять ее, но не хватало смелости. Хотелось сказать, что он думает, но не было слов.

– Я не знал, застану ли тебя здесь. И не обиделся бы, если бы не застал.

Эмили откинула голову, развязала ленточку и тряхнула волосами.

– Ты еще плохо меня знаешь. У меня не было, нет и не будет привычки уходить тихо и незаметно. Если надумаю, ты услышишь такое, чего никогда еще не слышал от приличной женщины. Я ясно выразилась?

Он взял ее руки в свои.

– Хорошо, – добавила она. – А теперь скажи, ты бы возненавидел меня, если бы я ушла?

– Я бы скучал по тебе и ненавидел себя. – Он заглянул в ее темные, глубокие глаза. – Мне очень жаль. Я виноват перед тобой. Даже не думал, что мы так во все это ввяжемся. И не понимал, о чем тебя прошу. Ты когда-нибудь сможешь меня простить?

Она слабо улыбнулась:

– Проблема была не в том, чтобы простить тебя. Дело во мне самой. Я не знаю, смогу ли простить себя.

Время. Все, что им нужно, – это время, подумал Ник. И еще – быть вместе.

– Скажи, что мне делать?

– Оставаться самим собой. Быть рядом, когда ты мне нужен.

Коста вспомнил отца и тот бурный период своей жизни, что начался на рубеже четвертого десятка. В конце концов мир все же наступил, но не без боли и жертв. Наверное, в отношениях между людьми не обойтись без этого, и было бы ребячеством считать, что есть другой, менее трудный путь.

– Это я тебе гарантирую. Как все непросто, правда?

– Непросто. Но альтернатива нисколько не лучше. – Она наклонилась через стол и поцеловала его в щеку. – Поэтому я все еще здесь. И останусь, потому что ничего другого не хочу.

– В таком случае мне крупно повезло.

– Ты абсолютно прав, – согласилась Эмили. – Как Лео? Вернется на работу?

Накануне Коста просидел весь вечер в больнице. Фальконе выздоравливал, и это радовало, но он изменился, и изменились отношения.

– Идет на поправку. Думаю, в конце концов Лео вернется в квестуру. – Ник положил на стол виноградную гроздь. – Раньше, чем скиснет наше вино. Мы оба туда вернемся.

– Оба?

Она подалась вперед в ожидании продолжения. Новость была хорошая. По крайней мере себя он в этом убедил.

– Я получил небольшое назначение.

– Куда? – тут же спросила она.

– Здесь, в Риме. Оно связано с разъездами, но тебе, думаю, понравится.

– Ник…

Они с Дзеккини подробно все обсудили за обедом, засидевшись в дорогом ресторане вдали от орд туристов. Предложение было неожиданное, но государственная полиция и карабинеры должны время от времени поддерживать связь. В каком-то смысле оно стало наградой. Заслуженной наградой.

– Люди Дзеккини подобрали-таки ключик к тем файлам, что ты им передала. Расшифровали чуть ли не с первой попытки.

– Невозможно.

– Они нашли пароль. Почти полностью совпадал с номером телефона в прежних апартаментах Мэсситера в Венеции. Похоже…

– Похоже, в карабинеры идут смышленые парни. И что в тех файлах?

– Имена. Банковские счета. Маршруты. Отправления. Документы на груз. Все. Так что через неделю будем читать в газетах. За последние годы это крупнейший прорыв.

Она рассмеялась:

– Хьюго с самого начала показался мне немного неряшливым в делах. Чувствовал себя неуязвимым. Считал, что они никогда не посмеют его тронуть.

– Они и не трогали. Всего лишь взломали замок. Без тебя…

– В таком случае… – Эмили с грустью посмотрела на сад с разросшимися сорняками и неухоженными грядками. – В таком случае можно было бы сказать, что оно того стоило. Но нет, не стоило.

Коста посмотрел на нее. Кивнул. Пусть знает, что и он думает так же. В Венеции он кое-чему научился. Всему есть цена, как есть и предел тому, что ты готов заплатить сам или можешь позволить сделать это другому.

– Нет, не стоило. Знаешь, весной в Риме откроется большая художественная выставка. Самая крупная за несколько лет. Дзеккини предложил поработать охранником. Вроде как в награду. Я уже сейчас дрожу от нетерпения. Из Лондона привезут Караваджо. «Мальчик, укушенный ящерицей». Мне придется позаботиться о картине. Доставить сюда и присмотреть, чтобы с ней ничего не случилось. И не только Караваджо, но и многое другое. Ты была в Лондоне. Ты ее видела?