Графу было достаточно лишь раз увидеть теневую сторону придворной жизни, чтоб навсегда от нее отказаться, то же самое произошло и с опытом семейной. И хотя Тревеньон остался вдовцом в тридцать шесть лет, он больше не искал счастья в браке, как, впрочем, и в чем-либо другом. Он рано устал душой – нередкий удел людей мыслящих, наделенных склонностью к самоанализу. Он пристрастился к чтению – книги всегда его привлекали – и собрал у себя в поместье прекрасную библиотеку. Шли годы, и Тревеньона все более и более увлекало то, что происходило в прошлом или что, по мнению философов, могло бы произойти, и все менее – то, что происходило сейчас. Он пытался найти в книгах ответ на вопрос, в чем заключается смысл жизни, а это занятие, как ничто другое, отчуждает человека от реальной жизни. Он все больше замыкался в себе и почти не замечал текущих событий. Религиозные распри, раздиравшие Англию, оставляли его равнодушным. И когда над страной черной тучей нависла угроза испанского вторжения, когда все вокруг вооружались и готовились отразить его, граф Гарт, уже теперь немолодой человек, по-прежнему не проявлял никакого интереса к миру, в котором жил.

Единственная дочь, воспитание которой он почти полностью передоверил ей самой, достойно справилась с этим делом лишь чудом. Она была единственным человеком, кто по-настоящему понимал его, единственной, кто любил; ибо, как вы сами понимаете, он не вызывал симпатии у окружающих. Она унаследовала в значительной степени красоту матери, доброту и здравомыслие отца, столь свойственные ему в молодые годы, а также изрядную долю материнского своенравия, придававшего особую пикантность этой смеси. И если она в свои двадцать три все еще не была замужем – а так оно и случилось, – это была только ее вина. Поклонников у нее с семнадцати лет было предостаточно, и их частая смена вызывала у его светлости приступы раздражения. Молва приписывала ей несколько разбитых сердец. Но поскольку это утверждение несправедливо и подразумевает предосудительную активность со стороны девушки, то лучше отметить, что несколько сердец было разбито, когда она отвергла их влюбленных обладателей. Юная графиня была бесстрастна, как корнуоллские скалы, о которые в шторм разбиваются корабли.

Она слишком ценила свою свободу, чтобы добровольно от нее отказаться. Так она и говорила своим поклонникам. Как и королева Елизавета, она была вполне удовлетворена положением девственницы[46], почитала его лучшим в мире и не намеревалась менять. И это не было вежливой отговоркой, чтобы милостиво удалить ухажеров, пришедшихся ей не по душе, – нет, есть все основания полагать, что это была чистая правда. Леди Маргарет Тревеньон из-за причуд отца с детства вкусила мужской свободы. С пятнадцати или шестнадцати лет она уходила и возвращалась домой, никому не докладываясь. Ее занимали лошади, собаки, соколиная охота. Она была таким же сорванцом, как и ее приятели-сверстники. Ее откровенно мальчишеские замашки позволяли им поддерживать с ней такие же отношения, как друг с другом. И хотя появление первого поклонника в семнадцать лет побудило ее к большей сдержанности, осознанию своего положения и, следовательно, к осмотрительности, она не поступилась своими прежними увлечениями, своей свободой: они уже прочно укоренились в ее душе. Необычным было ее вступление в новый для нее мир из-за мужской закалки, полученной в результате необычного воспитания. Как естественная потребность в движении придавала сильному гибкому телу Маргарет еще больше женственности, так и всегда отстаиваемая ею потребность свободно мыслить придала ее натуре широту и твердость, на ней зиждилось ее истинно женское достоинство и умение властвовать собой и другими. Маргарет являла собой замечательный пример устойчивости врожденных черт характера, упрямо проявляющихся, несмотря на окружение и жизненные обстоятельства.

Я представил вам ее в то время, когда, достигши двадцати трех лет, она упорно не желала расставаться с девической свободой и успешно отбила атаки всех поклонников, кроме разве одного. Им был милый юноша Джервас Кросби из знатной семьи Девон, родственник соседа сэра Джона Киллигрю из Арвенака, упорно не желавший принимать «нет» за окончательный ответ. Младший из сыновей, он должен был сам прокладывать себе дорогу в жизни. Киллигрю, старый холостяк, не имевший собственных детей, проявил интерес к юноше и взял его под свое покровительство. В результате юноша часто бывал в Арвенаке, в величавом доме-замке над устьем реки Фал. Киллигрю был очень близок к семейству Гарт, он почитал графа родственником по сватовству, а с Маргарет его связывало еще более близкое родство по материнской линии. Это был один из немногих соседей, кто отваживался нарушать одиночество добровольного затворника, не смущаясь безразличием старого графа. Именно он ввел в дом Тревеньонов Кросби, рослого шестнадцатилетнего парня. Маргарет он понравился, она относилась к нему с искренним мальчишеским дружелюбием, и, ободренный таким приемом, Кросби стал у них частым гостем. Они с Маргарет были почти сверстниками со схожими вкусами и интересами и быстро подружились.

Киллигрю, хорошенько поразмыслив, решил, что его юный родственник должен изучить право, чтобы в будущем заняться политической деятельностью. Киллигрю считал, что если голова у Кросби не хуже ладного, прекрасно сложенного тела, то ему обеспечена блестящая карьера при дворе королевы, охотно продвигавшей по службе красивых мужчин. И поэтому он доставил в Арвенак учителей и взялся за образование юноши. Но, как это часто случается в жизни, взгляды молодежи и стариков не совпадают. Кросби был по натуре романтиком и не видел ничего романтического в изучении права, сколько бы Киллигрю ни доказывал ему обратное. Кросби жаждал приключений. Лишь исполненная опасностей жизнь имела для него смысл.

Мир еще эхом отзывался на кругосветное плавание Дрейка[47]. Кросби звало море, возможность познать тайны земли, бороздить неизвестные моря, открывать сказочно богатые страны, и наконец Киллигрю сдался, понимая, что никто не достигнет высот в деле, к которому не лежит душа.

Сэр Джон привез юношу в Лондон. Это было в 1584 году, вскоре после того, как ему минуло двадцать лет. Но прежде чем уйти в море на поиски приключений, Джервас решил устроить надежный причал дома, куда бы он мог вернуться, а потому предложил руку, сердце и будущее богатство леди Маргарет. Его предложение если не потрясло ее светлость, то наверняка удивило. Они довольно часто виделись, Маргарет почитала его за брата, дозволяла фамильярности, которые может позволить только сестра, порой они даже обменивались родственными поцелуями. Но она уж никак не подозревала, что за этим кроется нечто большее, чем братская любовь, и это показалось ей смешным. Маргарет так и сказала Джервасу, и на нее обрушился поток упреков, возражений, заклинаний, поднимавшийся порой до вершин подлинной страсти.