Всё здание мгновенно оживилось. Внутри началось лихорадочное движение. Тишина взорвалась от огня из автоматического оружия. Со всех сторон стали доноситься испуганные, переполненные ненавистью крики: «Эль-яхуд! Эль-яхуд!» [101] Площадка перед домом была плохо освещена, и арабы вынуждены были вести стрельбу вслепую, наугад. Но вниз летели осколочные гранаты, от которых на открытой площадке практически невозможно было найти укрытие. Пули и осколки сыпались со всех сторон. Ударяясь об асфальт, они выбивали яркие искры, как бенгальские огни. Творилось что-то невообразимое. Крики раненых и арабская брань смешались с автоматными очередями и разрывами гранат. Лишь благодаря фантастическому везению никто из израильтян больше не пострадал. Основная группа просто не успела подойти к зданию и попасть под обстрел. Случись иначе, подполковнику Липкину-Шахаку вряд ли удалось бы выполнить поставленную задачу.

Капитан Рафи Ияль буквально вжался в асфальт, в первые секунды не имея возможности даже приподнять голову. Неожиданно в проеме подъезда показался силуэт с автоматом. Прежде чем боевик успел осмотреться, Рафи сбил его с ног короткой автоматной очередью и отбежал от здания, найдя укрытие за небольшой насыпью. Его товарищ Игаль Пресслер лежал раненый недалеко от дома, продолжая получать шальные пули. Рафи никак не мог к нему приблизиться, вынужденный в одиночку отстреливаться по окнам и подъезду, чтобы удержать боевиков внутри дома и не позволить им перейти в наступление. У другого конца здания были слышны крики раненых лейтенанта Авиды Шор и сержанта Хагая Мааян. Ситуация выглядела не лучшим образом. Трое из четверых бойцов были тяжело ранены, подполковник Липкин-Шахак с основной группой находился где-то сзади, а саперы еще не вытащили взрывчатку из машины. В любой момент квартал могли оцепить, перекрыв все пути отхода. С каждой из сторон можно было ожидать нападения палестинского подкрепления, бейрутской жандармерии или регулярной ливанской армии. Капитан Игаль Пресслер лежал неподвижно как мертвый, истекая кровью, из последних сил стараясь сохранить сознание. В краткий момент затишья Рафи Ияль выбежал из своего укрытия и, ухватив Игаля за одежду, оттащил его за насыпь. Эти несколько метров показались ему километрами, а десять секунд, затраченные на вылазку, — целой вечностью.

Амнон Липкин-Шахак, шедший во главе основной группы, отчетливо расслышал «щелчки кнута» и последовавшие за ними ответные выстрелы. Сразу стало понятно: что-то пошло не так, как планировалось. Группа еще не подошла к дому, а бой уже разгорался со всё большей и большей силой. Но худшее заключалось в том, что не удавалось установить связь с группой обнаружения.

Ни одна из четырех портативных раций не отвечала. Так как улица Хартум была кривой, четверо бойцов группы обнаружения были вне зоны видимости. Подполковник вновь и вновь безуспешно вызывал их по рации. Затем он выбежал из своего укрытия и, рискуя получить пулю, вытянувшись во весь рост, стал кричать через улицу, надеясь, что кто-то из бойцов услышит его. Ответа и на этот раз не последовало. Подавляя выплеск адреналина, подполковник Липкин-Шахак заставил себя взять небольшую паузу, чтобы успокоиться и привести мысли в порядок. Первое, что необходимо было предпринять, это любой ценой пробиться к группе обнаружения. Выяснить, что с ними происходит, в каком они состоянии. Но для этого нужно было взять бой под контроль. Каждую минуту в разных местах появлялись новые огневые точки, которые следовало как можно быстрее подавить.

С восемью бойцами подполковник бросился к фасаду здания в самый эпицентр боя. Вместе с командиром подрывников капитаном Менахемом Заторски он смог разыскать капитана Рафи Ияля и получить первую информацию. Оценив обстановку, он связался со штабом операции, доложив генералу Шакеду: «У нас проблемы… У нас неспокойно… Трое раненых… Нет необходимости в спасательной операции…» Наскоро обсудив положение с капитаном Менахемом Заторски, Амнон Липкин-Шахак принял решение продолжить операцию, срочно вызвав к месту боя военврача и лейтенанта морских коммандос Авишая Бен-Иегуду.

Бой был очень непростой, учитывая тактическое преимущество палестинцев и их полное численное превосходство. Он начался неправильно, «с левой ноги», с тремя тяжелоранеными и потерей элемента неожиданности. Такое начало операции было исключительно неудобно. Палестинцы фактически устроили диверсионной группе засаду. Это был ожесточенное сражение, которое в любую минуту могло перерасти в рукопашную схватку. В крайне тяжелой обстановке израильские десантники всё же смогли перехватить инициативу. Разделив фасад здания на сектора, они методично стали подавлять огневые точки противника. Более десяти минут понадобилось, чтобы окончательно взять под контроль нижнюю часть здания.

Одним из первых к дому пробился сержант инженерно-штурмового взвода ВДВ Аарон Сабаг. Вбежав в парадное, он в скоротечной перестрелке в одиночку смог уничтожить двух боевиков и прикрыть лестницу. Затем он забросил в кабину лифта взрывное устройство и отправил его на верхние этажи. Спустя четверть минуты наверху раздался сильный взрыв, который временно дезориентировал палестинских боевиков, что позволило оставшимся бойцам войти в «мертвую зону» под зданием.

Стрельба не прекращалась ни на секунду. В парадном возле лестницы по-прежнему оставался сержант Аарон Сабаг. Посылая вверх по лестнице длинные автоматные очереди, он не позволял палестинским боевикам спуститься. Тем временем остальная группа рассредоточилась в мертвой зоне вокруг здания, чтобы дать возможность саперам спокойно заложить взрывчатку. Переломив ход боя, подполковник отдал приказ офицерам Рафи Иялю и Хаиму Якубовичу разыскать раненых лейтенанта Шор и сержанта Мааян. Пробиться под здание было намного проще, чем в гуще боя найти и вынести раненых. Стараясь перекричать стрельбу, они стали звать Авиду и Хагая. Только Хагай смог ответить. Они лежали совсем рядом, с северо-западной стороны дома в непростреливаемой, относительно безопасной зоне. Первым Хаим Якубович обнаружил лейтенанта Авиду Шор. К этому времени он был уже мертв. У сержанта Хагая Мааян было сильно разорвано плечо, к которому он прижимал левую руку, пытаясь ослабить кровотечение.

Менее пяти минут потребовалось военврачу капитану Джонатану Хасину и лейтенанту морских коммандос Авишаю Бен-Иегуда, чтобы присоединиться к основной группе. Первым военврач осмотрел раненого капитана Игаля Пресслера. На первый взгляд, жизненно важные органы не были задеты, но его конечности выглядели так, словно прошли через дробилку. Как выяснилось позже, капитан Пресслер получил 14 (!) пулевых ранений. Наспех наложив жгуты на поврежденные конечности, военврач взвалил раненого на плечи лейтенанта Авишая Бен- Иегуда, решив эвакуировать его кратчайшим путем через ближайшие дворы.

Это была обычная городская улица. Когда началась стрельба, многие жители квартала стали выглядывать из окон и выходить во двор, чтобы выяснить, что происходило. Огромная толпа бейрутцев, не опознав в них израильтян, бросилась к военврачу и лейтенанту морских коммандос, полагая, что они выносят одного из местных жителей. Никакие средства убеждения не могли разогнать навязчивую толпу зевак. Игалю Пресслеру даже пришлось зубами передернуть затвор автомата. В конечном итоге с неимоверными усилиями им всё же удалось отбиться от «помощи местного населения».