Кофейня тогда занимала место, предназначенное теперь клубу, но ее обычаи были проще и непринужденнее и туда легче допускались посторонние. В те дни, когда люди подчеркивали свое высокое общественное положение, кофейня способствовала сглаживанию социальных различий. В кофейне можно было увидеть обладателей синих лент и звезд, сидящих запросто рядом с простыми дворянами, как будто они оставили дома свою знатность и степени различия. Но и это было не все. В те времена, когда еще не было ни телеграмм, ни настоящей журналистики, всякие новости легче всего было узнать в кофейне. Кофейня «Виндзор» на Чаринг-кросс рекламировалась «как место, где имеется лучший шоколад по 12 пенсов за кварту и свежий номер «Гарлем курант», привезенный с последней почтой». В кофейне, особенно у Ллойда, искали не только общих, военных или политических новостей, но и новостей о торговых делах. Эдуард Ллойд, имя которого теперь постоянно на устах у людей, когда они говорят о тогдашнем торговом флоте, при своей жизни в царствование королевы Анны был всего-навсего содержателем кофейни на Ломбард-стрит. В его дом купцы приходили и за последними новостями, и для личной беседы, и за советом, необходимым для всяких сделок. В газетах тогда не печатался материал о торговле или торговых перевозках. Печатное слово наших дней заменялось тогда устным, и купцы получали эти устные сообщения у Ллойда. В конце царствования Анны Ллойд установил помост для аукционов и для чтения вслух торговых новостей.

Вражда «высокоцерковников» с приверженцами «низкой церкви» и диссидентами являлась главной темой политического и церковного гнева и красноречия. Однако, с другой стороны, время правления Вильгельма и Анны было периодом исключительной религиозной активности и возрождения, которое оставило несомненный отпечаток на жизни страны. Век, которому мы обязаны созданием благотворительных школ и Общества для распространения христианских знаний, был наполнен не только спорами «высокоцерковников». В этой полезной деятельности сторонники обеих партий иногда объединялись друг с другом и с диссидентами.

Религиозное возрождение началось в короткое и бурное царствование Якова II. Торийский памфлетист Девенант, живший в начале царствования Анны, вспоминая о том, как эти времена действовали на людские души, пишет:

«Меры, предпринимаемые королем Яковом II для изменения религии страны, возбуждали новое рвение в умах людей; они крепче держались за то, что они боялись потерять. Придворные готовы были скорее отказаться от своих должностей, чем причинить какой-нибудь ущерб англиканской церкви. Распущенность, имевшая место во флоте и армии, не поколебала наших моряков и солдат в их принципах. Они все держались стойко. Духовенство проявило готовность умереть вместе со своей паствой и обращалось со спорными местами богословия с грубоватой отвагой и замечательной ученостью. Церкви были везде переполнены, а перспектива гонения, хотя бы и весьма отдаленная, порождала благочестие». Симптомы этого морального и религиозного возрождения не исчезли полностью вместе с прекращением породившего их кризиса. Прежде всего был дан сильный толчок деятельности религиозных обществ, уже существующих внутри англиканской церкви. Эти «общества» представляли собой группы «серьезных молодых людей», которые собирались вместе, обычно под влиянием какого-нибудь деятельного священника, чтобы укрепить друг друга как в духовной, так и в практической жизни. Первоначальная идея Джона Уэсли много лет спустя состояла только в том, чтобы создать в церкви «общества», подобные тем, которые его отец как ревностный священник поддерживал и защищал во времена Вильгельма и Анны. Первоначальной целью таких групп было способствовать распространению христианского образа жизни среди отдельных лиц и семей, поощрять посещение церкви, семейные молитвы и изучение Библии. Но вскоре эта деятельность переросла в деятельность общественного характера. Отчасти она осуществлялась при соперничество с диссидентами, отчасти в сотрудничестве с ними.

Диссиденты, которые не допускались в университеты по закону, а вомногие школы – по закону или по обычаю, основали по всей стране большое число своих собственных прекрасных школ и академий, охватывающих все ступени образования, от низшего до высшего. Они вызывали большую зависть, и в конце царствования Анны «высокоцерковники», для того чтобы уничтожить эти школы, наконец добились проведения так называемого закона о схизме [закона о преследовании нонконформистов], отмененного приГеорге I. Англиканская церковь, правда, отвечала на вызов нонконформистских школ и более благородным образом. При Анне по всей Англии были основаны сотни «благотворительных» начальных школ для обучения детей бедноты чтению, письму, нравственному поведению и принципам англиканской церкви. Такие школы были очень нужны, так как государство ничего не предпринимало для просвещения бедноты, а обычный приход не имел какой-либо субсидируемой государством школы, хотя во многих деревнях местные «дамы» и другие неофициальные лица за небольшое вознаграждение учили сельскую детвору письму. Содержавшиеся государством классические школыдавали образование людям среднего класса.

Состоятельные люди, возглавлявшие движение за создание благотворительных школ, ввели принцип демократической кооперации в области субсидирования образования. Эти школы зависели не только от поддержки немногих богатых основателей. Политика инициаторов этого движения состояла в том, чтобы вызвать заинтересованность прихода в создании школы. Мелкие лавочники и ремесленники благодаря участию в подписке постепенно почувствовали личную заинтересованность в успехе той школы, содержать которую они ежегодно помогали, и стали принимать личное участие в контроле над такой школой. Принцип «акционерных предприятий» применялся в ту эпоху в различных областях жизни, между прочим, и в деле филантропии и образования. В конце царствования Анны свыше 5 тысячмальчиков и девочек посещало новые благотворительные школы в Лондоне иоколо 20 тысяч – в остальной Англии. Это движение было подхвачено в пресвитерианской Шотландии Генеральной церковной ассамблеей. В задачу таких школ входило снабжение учащихся детей приличной одеждой и обучение их полезным ремеслам. В 1708 году в одной из лондонских школ одежда «бедного мальчика» стоила девять шиллингов и два пенса, а «бедной девочки» – десять шиллингов и три пенса.

Другой характерной организацией этого периода было «Общество для исправления нравов». В нем англиканские священники и диссиденты объединялись для борьбы против распущенности века. Издавались тысячи памфлетов, направленных против пьянства, непристойного поведения и занятия какими-либо делами в воскресные дни. Мы не знаем, однако, какого успеха достигли «Добрые предостережения против ругани», распространяемые среди лондонских ломовых извозчиков, или подобные же «Добрые предостережения лодочникам», раздаваемые среди лодочников западной части Англии. Возможно, что бесчисленные судебные преследования давали больший эффект. Судей стыдили за применение устаревших законов. Их деятельность вызывала неистовую оппозицию. Некоторые «высокоцерковники» требовали, для того чтобы уничтожить порок, безнравственность, ересь и раскол, возврата к «древней дисциплине церкви» вместо учреждения этого новомодного «Общества для исправления нравов», в котором могли участвовать миряне и даже диссиденты и которое апеллировало не к церковному, а к светскому суду. Некоторые благоразумные епископы и судьи опасались, что поощрение доносов приведет к процветанию враждебности, подкупов и вымогательств. Многие судьи решительно отказывались выслушивать показания филантропов-доносчиков. Толпа в некоторых местностях была весьма опасной для таких «исправителей нравов», и однажды некий слишком ревностный член «общества» был убит на месте.