«Либерализм и наука – это методы, а не идеологии, – объяснял мне Феррис, когда поначалу я усомнился в его тезисе, предположив, что все политические убеждения представляют собой идеологии. – Оба предполагают петлю обратной связи, с помощью которой действия (например, законы) можно оценить, чтобы посмотреть, действительно ли они продолжают вызывать всеобщее одобрение. Ни наука, ни либерализм не выдвигают никаких доктринерских притязаний помимо эффективности соответствующих методов, то есть что наука получает знания, а либерализм дает общественное устройство, в целом приемлемое для свободных людей». Однако, возразил я, разве не все политические притязания являются тем или иным типом убеждений? Нет, ответил Феррис: «Иначе говоря, (классический) либерализм – не убеждение, не вера. Это предлагаемый метод, который с легкостью мог оказаться несостоятельным на практике. Поскольку вместо этого он оказался успешным, то заслуживает поддержки. Ни на одном этапе этого пути вера не требуется – разве что, скажем, в том смысле, что Джон Локк «верил» (или, скорее, разумно полагал), что он наткнулся на нечто перспективное».[294]

К сожалению, далеко не все согласны с тем, что общей целью общества должна быть бо́льшая степень равенства, свободы, независимости, богатства и процветания для большего количества людей, мест, времени, как считают такие комментаторы, как я сам, Тимоти Феррис и большинство других западных обозревателей. В некоторых обществах, например, крайне исламских теократических, верят, что слишком значительное равенство, свобода, независимость, богатство и процветание ведут к упадку, распущенности, промискуитету, порнографии, проституции, подростковым беременностям, суицидам, абортам, венерическим заболеваниям, к «сексу, наркотикам и рок-н-роллу». Эд Хусейн вспоминал в «Исламисте» (The Islamist), своей книге об исламском экстремизме и своем прохождении подготовки в мусульманском братстве в Великобритании, что их девизом были слова «Коран – наша конституция, джихад – наш путь, мученичество – наше стремление». Один из членов ячейки внушал Хусейну: «Демократия – харам! Запрещена в исламе. Ты что, не знаешь? «Демократия» – греческое понятие, от слов «демос» и «кратос» – власть народа. В исламе власть принадлежит не нам, а Аллаху… Нынешний мир страдает от злокачественных опухолей свободы и демократии».[295]

Некоторые исламисты считают своей высшей целью подчинение Богу и его священной книге, что приводит их к вере в незыблемую и строго иерархическую социальную структуру, в которой, например, женщины должны подчиняться мужчинам, женщин следует казнить за прелюбодеяние, к ним следует относиться как к имуществу, мало чем отличающемуся от скота или другой собственности. Выражаясь словами пакистанского журналиста и происламского идеолога Абуль-Ала Маудуди, «исламу нужна вся планета, он не станет довольствоваться только частью ее. Ему нужен весь населенный мир… Он не ограничивается клочком земли, а требует всю вселенную [и] не стесняется прибегать к военным средствам, чтобы достичь своей цели».[296]

В то время как наука и свобода идут рука об руку, что вы скажете тому, кто не верит ни в то, ни в другое? «Попробуйте победить на выборах», – вот что скажет такому человеку Тимоти Феррис, хотя его слова почти наверняка пропустят мимо ушей, поскольку такие люди почти никогда не в состоянии победить на свободных и честных демократических выборах. Тем не менее Феррис объяснил мне, что он оптимистично настроен в отношении будущего демократии: «На практике в мире наблюдается больше консенсуса, чем принято считать, по крайней мере, в тех частях мира, где есть достаточно свободные СМИ, чтобы люди могли принимать решения на основе фактов. К примеру, не то чтобы в мусульманских странах «верили», что богатство и свобода неприемлемы. Эта позиция радикальных исламистов импонирует лишь небольшому меньшинству. Опросы неоднократно показывают, что большинство мусульман из числа тех, кто еще не живет в демократических странах, предпочитает либеральную демократию прочим системам правления».[297] Собственно говоря, большинство мусульман в Индонезии, Египте, Марокко, Пакистане и других исламских государствах противостоят исламизму и экстремизму любого рода. Нетрудно понять, почему, если изложить проблему так четко и сжато, как сделали Дэвид Фрам и Ричард Перл в своей книге «Конец злу» (An End to Evil), из которой можно вывести научное решение:

Если вернуться в мой режим идеальной политики, научным решением политической проблемы угнетающих правительств является проверенный метод распространения либеральной демократии и рыночного капитализма путем свободного и открытого обмена информацией, товарами и услугами через проницаемые экономические границы. Либеральная демократия – не просто наименее плохая политическая система по сравнению со всеми другими (при всем уважении к Уинстону Черчиллю); это лучшая система из изобретенных, дающая людям шанс быть услышанными, возможность причастности, голос, обращающийся с истиной к власти. Рыночный капитализм – величайший генератор богатства в мировой истории, он срабатывал повсюду, где был опробован. Сочетание этих двух условий с идеальной политикой может стать реальной политикой.